— Ничего не говори! — рявкнула, тыкая в коврик пальцем. — Молчи, не доводи до греха. Только слушай. Я тебе с Алексом сейчас помогла… по глупости. Но он — твой хозяин. И постоянно становиться на твою защиту я не буду. Не знаю, что там у вас произошло, но… помиритесь как-нибудь!
Демон послушно захлопнул рот, подумал и вдруг задергался как гремлин, на которого брызнули водой. А когда успокоился — передо мной опять стояла пули: очень лохматая черная собака размером по колено. Она посмотрела на меня преданными глазами и молча ткнулась холодным носом в колено. Я скрипнула зубами, но ногу не убрала. Во-первых, собака из Азриэля получилась куда симпатичнее коврика. А во-вторых, блин, у меня рука не поднималась на того, кто так старательно признавался в любви!
— Представляю, каких людей я огребу от Алекса… — пробормотала с содроганием и поднялась на ноги. — Значит, так, Пуля! Возвращайся ко мне в комнату, ты и так там почти все время находишься. С Диплодоком не ругаться, имущество не портить. Перед хозяином я тебя попытаюсь прикрыть, но ты помни, пожалуйста, что именно он тебя призвал и у него же есть возможность отправить тебя обратно. Ты понял?
Демон взвизгнул и встал на задние лапы.
— Полагаю, это значит «да», — хмыкнула я, осторожно выглядывая на лестницу. Наверху было тихо, а значит, Егор прекратил отчитывать братца. Любопытно, заклинатель пошел в душ или караулит меня где-то поблизости?
Ох, не того Соколова нужно было бояться! Но поняла я это, к сожалению, только когда ступила на кухню.
— Ева! — с горящими глазами бросился навстречу Богдан. — Наконец-то! Ты ведь вчера вечером на кухне убирала. Признавайся: куда дела чашку, большую такую, глиняную? Она еще в центре стола стояла?
Я нахмурилась, перебирая в памяти события вчерашнего вечера. После ночного путешествия на кладбище казалось, что с тех пор прошла целая вечность.
— Это не та чашка Петри, в которой плавало что-то мерзкое зеленое и воняло на всю комнату?
— Ага! — яростно закивал Богдан. — Куда ты ее переставила?
Я сглотнула:
— Прости, пожалуйста… но я, кажется, ее помыла…
— Ты ее еще и помыла?! — взвыл братец. — Да я такого глубокого болотного оттенка две недели добивался!!
Я хлопнула ресничками и перевела взгляд на Георгия, который за спиной у сына улыбался, бесшумно аплодировал и показывал мне большой палец — короче, поддерживал как мог.
— Богданчик, — уточнила осторожно, — а что ты в ней выращивал?
Дизайнер скривился и ответил на полном серьезе:
— Плесень!
На мгновение я замерла, пытаясь придумать причину, по которой Богдан Соколов, человек без медицинского образования и брезгливый настолько, что трижды моет руки после соприкосновения с мухой, выращивал плесень на кухонном столе. Увы, ничего толкового в голову не пришло.
— Это задание! — видимо заметив выражение абсолютного непонимания на моем лице, пояснил брат. — Мы учимся украшать комнату подручными средствами!
Георгий молча спрятал лицо в ладонях.
У меня дернулось веко:
— Плесенью?!
— А ты думала, она мне зачем?!
— Честно?! — воскликнула я, разводя руками. — Я думала, в той чашке что-то сдохло или, наоборот, активно размножается! Решила избавиться от содержимого, пока оно не обрело сознание и не отправилось покорять людей, как розовая слизь из «Охотников за привидениями»!
— Вот именно! — крикнул Богдан. — Розовая! Та была розовая! А моя — зеленая. Неужели разница незаметна?!
— Кто зеленая? — спросил Егор, появившийся в дверях комнаты вместе со все еще хмурым Алексом.
— Плесень Богдана, которой он украсил кухню, — с раздражением ответила я.
— Ага, — глубокомысленно протянул старший брат. — Я понял. Сегодня же вызову дезинфекторов и… поем, пожалуй, у себя в комнате.
— Вы! — в отчаянии схватился за голову Богдан. — Вы ничего не понимаете в искусстве! Неучи!
Егор посмотрел на брата долгим внимательным взглядом, а потом твердо ответил:
— А я вот чем больше на тебя смотрю, тем больше этому радуюсь! Черт, плесень… три дня пытался понять, откуда такой гадостью несет…
Оригинально в тот день прошел завтрак. Можно сказать — незабываемо. Богдан терзался так, словно в результате моей халатности упустил Нобелевскую премию. Егор достал откуда-то тарелку размером с мексиканское сомбреро, собрал на нее Эверест из бутербродов, дополнил пиалой с малиновым вареньем и смылся к себе. Я покосилась ему во след: было странное чувство, что братец собирается накормить завтраком от четырех до шести девушек одновременно. Ну или одного Халка. В пользу первых говорила его торопливость и довольный вид. В пользу второго — те громкие звуки, которые доносились вчера вечером из его комнаты. Ну не могли обычные люди так шуметь!