Слово «конкуренты» так не подходило к облику деда Дениса, что я невольно улыбнулся.
– Лыбься, лыбься! – рассердился он. – Сам такое говоришь, что добрые люди тебя нехристем считают. Мог бы и лучше русский язык выучить, а то простые слова выговариваешь, как чудь болотная.
– Как могу, так и выговариваю, – огрызнулся я, – сам бы кончал ерничать, все под придурка косишь.
– А вот этого я не могу, – засмеялся Леший, – слишком привык...
– Ладно, – согласился я, остывая, – дело твое. Скажи лучше, что вы конкретно от меня ждете?
– Никто ничего от тебя не ждет, – непривычно серьезно заговорил Леший. – Живи, ищи жену, если, конечно, еще охота осталась, – дед лукаво ухмыльнулся. – Польза от тебя уже есть, давеча казака Свиста зарубил, очень вредное насекомое, от него много несчастий могло на Руси быть... Опять же, с ногайцами разобрался, Морозову с детьми от гибели спас...
Дед Денис замолчал, как будто подсчитывая в уме мои деяния.
– Вы что, вместо Господа Бога здесь управляете? – в упор спросил я.
– Какой там управляем, – задумчиво сказал старик, – пытаемся хоть как-то противостоять людской глупости, жестокости и легкомыслию, чтобы не перебили вы друг друга и оставили немного стоящих людишек на развод. А Господь, он что, он высокая, гениальная идея... – произнес старик и надолго замолчал.
– Так идея или сущность? – осмелился я прервать его раздумья.
– Свет он, а не тьма, – глядя мимо меня, продолжил Денис. – Добро, а не зло, а люди только играют в религию, приспосабливая под него свои языческие представления о божестве. Одни делают это из страха, другие, ища утешения, которые и от нечего делать. Пройдет еще много веков, а то и тысячелетий, пока люди познают настоящего Бога, а не свои примитивные представления о нем.
– Но, все-таки... – начал я.
– Я все сказал, – перебил старик, – заболтались мы с тобой, пора возвращаться.
Мы молча пошли к дому. Я пытался вникнуть в простые, какие-то всеобъемлющие слова старика, но были они слишком общи, да и время для познания истины и Бога у меня впереди было достаточно, по мнению самого Лешего, несколько тысячелетий...
Короче говоря, подумать о великом и вечном как всегда не хватило малого: желания и времени.
В горнице, между тем, царил мир и веселье. Дети отдохнули, выспались и весело играли с мамой и «няней». Так Олюшка, оказавшаяся совершенно очаровательной девочкой, теперь называла Ульяну. Дед Денис, как только мы вошли в дом, исчез, а я устроился на лавке и с удовольствием наблюдал за шумной компанией.
– Батюшка, – обратилась ко мне Морозова, —. когда мы дальше пойдем или пока здесь останемся?
– Во-первых, я не «батюшка», и зовут меня Алексеем Григорьевичем, – поправил я Морозову. Достали они меня с этим «батюшкой». – Что же делать дальше, вот это давай обсудим...
Разговор предстоял долгий и неприятный. Я представлял, как воспримет Наталья Георгиевна предложение даже на время расстаться с детьми, и заранее предвидел слезы и материнское отчаянье. Меньше всего мне хотелось быть причиной ее горя. Чтобы оттянуть объяснение, я начал издалека:
– Здесь у деда Дениса безопасно. Местные жители это место боятся, и никто чужой сюда не явится. Ты можешь, конечно, здесь остаться, да вот как быть с вашей вотчиной...
– А что вотчина, она по праву Борискина! Он после отца наследник!
– Это верно, да время сейчас смутное, и было бы имение, а незаконные наследники всегда сыщутся. Мне кажется, человек, о котором я тебе давеча говорил, ни перед чем не остановится. Один раз ему убить вас не удалось, кто знает, может, в другой раз удастся. Кто он, мы не знаем. Вот ты даже не знаешь вчерашнего Гаврилу Васильевича, которого он нанял...
– Неужели на детей малых у извергов рука поднимется!
– Поднимется, очень даже поднимется. Когда касается денег и имущества...
– Но это же грех смертный! Они же в геенну огненную попадут!
– Очень может быть, – согласился я, – только боюсь, теперь их и геенна не остановит...
– Так что же делать? – в отчаяньи воскликнула Наталья Георгиевна. – Может, детей спрятать?!
Я вспомнил, что многие птицы уводят хищников от гнезда с птенцами...
– Эти люди пока вас не найдут, не успокоятся. Все округу обыщут... Вот если бы до них дошел слух, что вы направляетесь в Семеновское, то здесь вас искать у них бы резона не было...
– А как сделать, что бы они подумали, что мы ушли в Семеновское?
– Не знаю, наверное, у них в округе есть лазутчики, когда увидят, донесут.
– А если мы понарошку пойдем, а потом вернемся? Только как детей по топям водить...
– Думаю, далеко мы с детьми не уйдем. Нас уже через день поймают, и тогда...
– Что же делать? – в отчаяньи воскликнула женщина. – И так плохо, и этак! Не пойдешь, вотчину украдут, пойдешь – убьют!
– Не знаю. Думать надо...
Мы начали думать и, похоже, в нужном направлении. Вариантов было немного, и все они оказывались неудачными.
– А если смириться? – спрашивала она. – Глядишь, не убьют, да еще дадут кусок хлебушка!
– Можно и смириться, – соглашался я, – найдем хорошего барина, скажемся крестьянами, пойдем к нему холопами, глядишь, и возьмет вас под защиту. Будем землю пахать, может быть, нас никто и не тронет.
Такой способ спастись Морозовой не понравился. Она предложила другой:
– А если в монастыре укрыться?..
– Можно, только все имущество придется отдать церкви. Хрен редьки не слаще.
– А коли детей укрыть, а меня пусть ловят? – наконец набрела на здравую мысль самоотверженная мать.
– Ну, возможно, это ты хорошо придумала! – похвалил я. – Только где их укрыть, у твоей родни?
– Мы новгородские, как туда попадешь... А если дедушку попросить? Здесь ведь деткам безопасно?
– Здесь-то лучше всего. А Ульяна возьмется за ними ходить? Она сама еще ребенок...