Пока Витька причитал над кроссовками, ботаник нудно перечислял ему преимущества зерновой патоки перед сахарной ввиду отсутствия в первой крахмалов и тяжёлых сахаров. Я, хоть и сочувствовал напарнику, но не вслушивался и, тем более, не встревал в беседу, просто шёл по деревенской улице, с удовольствием вдыхая свежий, без выхлопных газов и городской пыли, воздух. В деревне утро – это ритуал! Мычат коровы, гогочут гуси, слышатся крики детей, соседки через улицу переговариваются друг с другом. Шумно и суетно, вопреки сказкам о сонной деревенской жизни. Дома добротные, нет развалюх, но оно и понятно – после рассказов о пробном коммунизме… А интересно было бы посмотреть, как там всё-таки жили люди?…
Из грёз меня вывел огромный кавказец, ткнувшийся в мою руку мокрым носом. Я и не заметил, как он выскочил на дорогу. Замер, недоумевая, когда Виктор успел влезть на крышу низкой сараюшки? Поискал глазами Петро – ботаник стоял недалеко от сарайки и бессовестно ржал, глядя, как эта похожая на медведя, здоровенная зверюга собирается меня сожрать! Ну и кто он после этого? Но пёс, похоже, совсем невоспитанный: встал на задние лапы, передние положил мне на плечи и, несмотря на моё сопротивление, облизал лицо шершавым языком. Вот кто его так разбаловал? Что спокойно можно вытерпеть от какой-нибудь мелкой болонки, совершенно неприемлемо для большой, солидной собаки!
– Яков Иванович, ты не бойся его, Флокс, Флоксик! Иди сюда, конфетку дам, – кавказец кинулся к ботанику, радостно завилял хвостом и, повизгивая, попытался засунуть морду в карман. – Он не в породу пошёл, злости ни капли, – рассказывал ботаник, доставая конфеты. – А мы мимо его конуры без конфет не ходим – с цепи срывается, так все уж привыкли. Председатель бы пристрелил такого пса – толку с него ноль, как комнатная собачка, да хозяйка не даёт. Это она его Флоксом назвала и нянчится с ним. – Флоксик, получив конфету, улёгся тут же, у сарая. Виктор, видно, уже ругавший себя за столь явное проявление страха, попытался слезть, но пёс грозно зарычал, чем вызвал ещё один приступ хохота у комсомольца семидесятых.
– Не вижу ничего смешного, – зло прошипел мой напарник.
– Да не, Вить, не над тобой смеюсь, просто эта скотинка лохматая очень конфеты любит. Попрошайничает у всех, кого подловит… Флокс с цепи часто срывается, как сейчас вот… А конфеты… ха… не могу… не ест сразу. Сейчас тут часа два будет лежать и рычать на всех, кто пройдёт мимо. Наши-то уже привыкли, обходят стороной либо ещё конфет бросают, а вот на приезжих действует сильно, впечатляются, вот как ты сейчас – кто на крышу впечатляется, кто на дерево… – я, слушая рассказ, тоже усмехался, стараясь не присоединиться к Петро и не заржать вместе с ним во весь голос – Витька бы этого не вынес. Учитывая его мстительную натуру, лучше не рисковать.
– И что мне теперь делать? – послышалось с крыши.
– Да ничего, с той стороны слезай, там только через конёк осторожно, кое-где шифер старый, провалиться можешь.
Когда зашли во двор, Виктор уже стоял возле сарая, отряхивая джинсы и недовольно приглаживая оторванный карман. На крыльце он придержал меня за локоть, останавливая, и прошипел в ухо: «Чтобы на работе об этом ни слова». Я в ответ только пожал плечами.
В большом двухэтажном доме директора совхоза нас ждал богатый ужин. По деревенским меркам, конечно, но всё же… Стол, покрытый белоснежной скатертью, просто ломился от яств. Пахло аппетитно. Блинчики, рядом мисочка с мёдом, в кастрюльке на подставке каша, кажется, пшённая, масло, тая, растекалось по ней жёлтыми лужицами и ручейками. Банка с молоком, запотевшая, видно, только из холодильника. Рядом – не поверил своим глазам – самовар! Хоть и электрический, но всё же вид самоварной бабы, под которой томился, настаиваясь, маленький чайничек, просто умилил. Ну и, конечно, квас тоже был на столе – в графине, большом, квадратном, с золотыми стрелками по граням. В плетёной тарелке хлеб трёх сортов, булочки, и тут же, рядом, миска с горой овощей – редиска, зелень, помидоры. «Теплицы», – хмыкнул председатель, заметив моё удивление.
– Да вы садитесь, садитесь, – проворковала председателева супруга – дородная, высокая женщина с простым, приветливым лицом. – Я сейчас сало нарежу, колбаски, рулетика мясного. Или вам чего-то особого приготовить? У меня уже яишница с салом поспевает!
– Таня, угомонись, – председатель приглашающе отодвинул стул. – Садись сама. Как же без хозяйки-то за столом?.. А я прошу простить, часа два как позавтракал. Пойду бумаги приготовлю. После завтрака с документами разберёмся.