– Красивая пальма, – сказал я, только чтобы хоть что-то сказать, – а такой уродец был.
– Ты прав, забота для всех – будто бальзам на душу. Для людей, для растений. Я вот её поливала, поливала, а теперь даже не верится, что такая красавица расцвела.
Не скрою, растерялся – она вроде бы говорила о цветке, но так, будто о себе самой. Ну и что с ней делать? Улыбнулся: вот ведь настырная девушка, если ей что-то надо, то у неё обязательно это будет! И у меня не так давно появилось подозрение, что Аллочке нужен я. Правды ради добавлю, что появлялось у меня это подозрение раз десять на дню, ровно столько же, сколько и убеждённость в том, что я девушке интересен не больше, чем кресло, на котором сейчас сижу. Аллочка кокетливо глянула в мою сторону, и мысли сразу же приняли другое направление: зря шеф мочалит свои галстуки – кажется, здесь ему ничего не светит. Достал расчёску, зачем-то причесался – и тут же разозлился на себя: прихорашиваюсь, как мальчишка на первом свидании! Это всего лишь секретарша нашего скупого шефа, на которую тот положил глаз, а вот когда он наложит лапу – это уже дело времени, и вообще меня не касается!
– Всё гоняешься за журавлём? – невпопад подколол я Аллочку.
Она резко развернулась, прищурилась и, подняв подбородок, с вызовом посмотрела мне в глаза. Румянец залил щёки, но на подначку Аллочка ответила спокойно, даже смогла высокомерно улыбнуться:
– Да, гоняюсь. Мне этот журавль в небе позарез нужен.
– А как же синичка в руках?
– Синичка? Вот смотри, – она вытянула руку и раскрыла ладошку, – смотри, у меня в руке синичка. Маленькая такая, клюёт по зёрнышку! Я боюсь её потерять, – она сжала кулачок, – поэтому просто стою на месте и смотрю, как летят журавли. И вздыхаю, утешая себя тем, что синичка при мне. А потом на эту же синичку навалятся мои дети, потом внуки и правнуки. И будут раздирать её на части. И все мы крепко будем держать её в руках. Очень крепко – а вдруг последняя синичка улетит? А вдруг потеряется? А вдруг на неё кто-нибудь позарится и решит отнять? И не заметим, что синичка-то давно умерла. А когда заметим, то за журавлями лететь поздно будет. Потому что журавли уже давно улетели. Без нас!
– Да что ж ты так на бедную синичку ополчилась? Детство тяжёлое было? – спросил я, не желая обидеть, но, кажется, нечаянно попал по больному месту – глаза нашей невозмутимой секретарши наполнились слезами.
– Вы удивительно бестактны, Яков Иванович! – она метнулась к двери, едва не сбив с ног шефа.
– Алла Леонидовна… – шеф смутился, схватился за галстук, безуспешно стараясь ослабить узел, а Виктор, маячивший за его спиной, состроил рожу и закатил глаза. Я поднялся, приготовившись поприветствовать шефа – с Пал Палычем, вообще-то, можно ладить, мужик невредный, если, конечно, не обращать внимания на некоторые странности. Но, как говорится, у каждого свои тараканы в голове.
– Прошу прощения… – пробормотала Аллочка.
– Ничего-ничего, – проблеял в ответ шеф, пропуская её. И тут же, не дожидаясь, пока Виктор закроет за секретаршей дверь, рявкнул на нас:
– Ну, где вы всё утро шляетесь? Я уже полчаса вас жду!
– Пал Палыч, ужасные пробки…
– И мы не опоздали, ровно в десять на рабочем месте!
– Да? Ну ладно. Присаживайтесь, – он махнул рукой к небольшому столику, справа от своего. – Так вот, друзья, вчера мне звонил Сам!
– Николай Александрович? – спросил Виктор.
– Поднимай выше. Николай Николаевич. – При упоминании имени президента и основателя концерна шеф непроизвольно вытянулся по стойке «смирно», его лицо приняло благоговейное выражение. Он поднял палец вверх и сказал:
– Николай Николаевич позвонил мне лично. И дал задание. Задание суперважное. Нужно помочь совхозу «Заветы Октября».
Меня это заявление повергло в шок: с каких это пор Ниф-Ниф, который сейчас находится на отдыхе в Намибии, интересуется каким-то там колхозом? Мы планово скупаем такие хозяйства десятками, ну, может быть, не десятками, лично я участвовал в пяти сделках, и это только в Западной Сибири. Технология отработана, и никогда раньше руководство не указывало, какие хозяйства покупать и на каких условиях.
– Что значит «оказать помощь»? То есть купить? – поинтересовался Виктор.