*****
Автобус привёз нас к старым кварталам. На пыльной освещённой до бела улочке невзрачные юфтевые многоэтажки разъезжались в стороны. Заколоченные ржавыми листами окна первых этажей и отсутствие на улице прохожих намекали на проблемы этого района, на которые община предпочитала закрывать глаза. Мы с напарниками довольно скоро отыскали нужный дом, поднялись на второй этаж. Постучали.
Дверь открыл высокий мужчина, довольно приличного для подобного места вида.
— Вы кого-то ищете? — вежливо поинтересовался хозяин квартиры.
— Видимо, Вас… Я следователь, это мои помощники. Разрешите войти?
— Да-да, конечно…
Новой квартиру можно было назвать весьма условно — захламлённая двухкомнатная клетушка с неумело переделанными окнами была ровесницей первых переселенцев. Напарники поморщились. Эстеты, что поделаешь.
— Вас Иван зовут?
— Да, это я.
— А почему Иван, а не какой-нибудь Всеслав?
— Хотите знать, почему я не выбрал новое имя? Знаете… мне показался этот обычай глупым. Моя проблема в жизни, а не в имени. Моё имя меня устраивало, я хотел изменить судьбу…
Хозяин кивнул, приглашая нас внутрь. Мы вошли.
— Не знаю, кем Вы были раньше, но, по-моему, у Вас что-то и здесь пошло не так…
— Я — поэт. Меня не признавали на Ходосе, я надеялся, что свои меня поймут.
— Но им до искусства нет дела.
— Не всем, но многим…
— Чем же Вы живёте?
— Читаю поздравления на праздниках. Иногда платят, чаще просто кормят.
— Негусто…
— Многие лишены даже этого… А хотите я Вам что-нибудь из прошлой жизни почитаю? — оживился Иван.
— Послушаю с удовольствием.
Иван закрыл глаза и начал декламировать.
— За бархатной рекой сливались с небом лужи,
Он приказал молчать. Качались тростники.
До стона знать хотел, что он кому-то нужен.
Сил не осталось ждать ту жажду утолить.
Потом был тихий бар. Холодный скромный ужин.
В молчанье пил вино и не смотрел в глаза.
Она ждала, что вновь её любовь закружит.
Он тихо прочь ушёл, чтоб тайну не сломать.
Преображенье душ она с тех пор читала
В стремительной воде на берегу реки.
Она жила мечтой и всё ей было мало.
Прочь унеслась печаль и боль немой тоски.
— Ну, как Вам?
— Хм, интересно…
— Можете не казаться вежливым, Вам наверняка не понравилось…
— Напротив. Я люблю поэзию и стараюсь запоминать стоящие стихи. Эти — запомню.
— Спасибо… Жаль, такими не заработаешь на хлеб.
— Настоящее дело редко приносит деньги.
Я вспомнил, что нас слышат напарники.
— Хотя исключения бывают…
— Мой друг, театральный режиссёр — он прилетел вместе со мной — обещал вставить их в свою пьесу.
— Удачи Вам! Теперь давайте о деле!
— Извините, я даже не спросил, зачем пожаловали.
— Ирмера! Что Вы знаете о ней?
Иван смутился.
— Ирмера… Не осуждайте меня — мне она сразу понравилась. И она была совсем не против… Ну, Вы понимаете…
Я подумал о том, против ли сейчас Вэя или нет. Ну, вы понимаете…
— Муж Иру не ценил совсем. Всё перекладывал на её хрупкие плечи.
— Вам не приходило в голову, что он ей просто доверял? Доверял любое дело.
— Приходило… Но ей казалось, что ему всё равно.
Я покосился на Вэю. Нужно обязательно напоминать ей, что мне не всё равно…
Блуждая взглядом по комнате, я обратил внимание, что беспорядок кто-то пытался систематизировать — носки разного цвета, аккуратно сложенные, покоились на стуле. Столь трепетное обращение говорило о том, что отношения завязались недавно, иначе эта непара была бы безжалостно выброшена в мусорник.
— Что — пара так и не нашлась?
— Простите?
— Иван, признайтесь — Вам известно, где Ирмера.
Иван обречённо вздохнул.
— Ирмера испугалась, что муж ей отомстит… Она в посёлке у её знакомых… Я сначала, когда увидел Вас, решил, что Вас муж нанял…