— Я же сказал, Вы — сыщик, гадайте! — ответствовал этнограф в пол.
— А если угадаю? И, кстати, Свен, откуда у Вас осколок бриллианта?
Холл наполнился ледяным молчанием. Краем глаза я заметил, что Вэя отвернула от меня мокрое от слёз лицо — не на что ведь обижаться, но упорствует… Клод смотрит с тупым ожиданием. Свен раздосадован внезапным вопросом, но видно, что не врасплох застал его. Михаил и остальные явно скучают. Внезапно я ощутил приступ бурлящей злости, будто ладонью зажал трубу с мощным напором воды, а потом резко отпустил.
— Свен, немедленно сопроводите Беримира под арест!
— Куда же я его помещу, — всколыхнулся староста. — У нас даже тюрем нет!
— Водите его на цепи за собой. Или попросите Михаила, думаю, небольшая камера для неугодных у него в центре найдётся!
— Ян, что с Вами? — изумился Михаил.
Сгорая от ярости, я проигнорировал вопрос.
Все воззрились на меня с удивлённым испугом, но потом враз зашевелились, заворчали, отправились исполнять приказ.
— Можно хотя бы под домашний арест его? — проскулил Свен.
Я отмахнулся — «Как знаете!».
*****
Я — большой ценитель деталей. Но почему-то с разбуханием прогресса эти приятные мелочи уходят прочь. Предметы блекнут, чувства и мысли упрощаются, съёживаются до стандартов. Исчезают оттенки и пряности, которые делают жизнь разноцветной, как митонская лесная поляна. Прежде с этой печальной неизбежностью пришлось бы смириться. Теперь можно поменять планету на ту, где цивилизация не успела остыть.
Я рассуждал об этом мысленно, сидя в просторном амирантово-бакановом ресторане при гостинице. К прозрачным стенам вплотную подступал парк, окружённый потоками воды. В мерцающий трепет предночного серебра вплавлялись гелиоптровые стебли, а наверху жарко дышала кухня, швыряясь в зал умопомрачительными ароматами.
Вэя всё ещё злилась. Она сидела напротив с пылающими щеками, погрузившись в угрюмое чтение бумажного списка блюд. Хорошая, должно быть сказка — девчонка то украдкой вытирала слёзы, недовольно поводя плечом, то едва сдерживала смех.
Вечер и предстоящий ужин разбавил моё сердитое настроение. Мне хотелось помириться. Я решил, что невозможно стоять с распахнутой душой у закрытой двери и попытался призвать на помощь свой обширный кругозор.
— Вэя, что тебя так позабавило в меню?
Вэя сделала невозмутимое лицо, но я не сдавался.
— А ты знаешь, что есть планета Ттиттава, где домов попросту нет — живут на открытых площадках?
Вэя отбросила притворное недовольство, в глазах вспыхнул огонёк любопытства.
— Как нет?
— А им не из чего строить дома. Нет ничего пригодного к строительству. Существуют на голых камнях.
Вэя вскинула на меня удивлённый взгляд и в нерешительности скрутила из фрезовой салфетки розочку.
К нам плавно подошёл официант.
— С заказом определились?
— Давно… Щи из крапивы, пирог с кашей и калинник с миндальным молоком.
— А Ваша барышня будет трапезничать? Отведаете щи?
Вэя смутилась и вопросительно посмотрела на меня. Я решил придти на выручку.
— Девушке миндальное молоко и ромовую бабу. Согласна?
Вэя вздохнула с облегчением.
— Может быть, вы хотите мяса — мы готовим превосходный белковый паштет из саранчи.
Вэя закашлялась. Нужно было спасать наш ужин.
— Молодой человек, а Вы осведомлены о том, что еда на одной планете — это лучшие друзья на иной. Поэтому мой девиз — никакого животного белка! Это значительно облегчило моё существование…
Официант немного неуклюже поклонился.
— И вот ещё что! Можно посмотреть, как готовят нашу еду? Я заплачу.
Официант напрягся, но быстро нашёл правильную эмоцию: «Почему бы нет» и жестом позвал за собой.
— Пойдём, Вэя! Тебе понравится! У меня это одно из любимых развлечений — наблюдать за приготовлением еды.
Я сжал локоть напарницы. Вслед за официантом мы поднялись в кухню. Это воздушное царство под прозрачным куполом с каменной резной столешницей и громадной русской печью у глухой стены порождало те отменные ароматы, от одних которых можно было, как выражались русы, заботеть. Рослый шеф-повар, казалось, одним взглядом повелевал своими подопечными. Официант шепнул ему что-то на ухо, и шеф надменно кивнул.
Я угадал, что понравится моей Вэе. Затаив дыхание она наблюдала за действом у многочисленных плит. Двое тёрли лилейные жемчужины миндаля, другие бойко ошпаривали и нарезали крапиву, третьи замешивали тесто. На каменном соловом блине, служившем плитой, пыхтели кастрюли с водой, а в поду печи веселился огонь.