Понтер в этот момент опирался на угол книжного шкафа и, особо не стесняясь, слегка двигал корпусом из стороны в сторону, почёсывая спину.
— Это имена людей? — уточнил он.
Вероника на мгновение растерялась, потом кивнула.
— Мёртвых людей. Знаменитых религиозных деятелей прошлого.
Мэри сжалилась над Понтером и объяснила ему значение термина «эпилепсия». Понтер никогда ни о чём подобном не слышал, и Мэри задумалась — внутренне содрогнувшись, как всегда при мыслях об этом — а не вычистили ли неандертальцы предрасположенность к эпилепсии из своего генетического пула много поколений назад.
— Но испытать подобное можно и не будучи эпилептиком, — сказала Вероника, — Ритуальные танцы, песнопения и тому подобное независимо применялись в различных религиях по всему земному шару. Почему? Потому что размеренные, повторяющиеся, стилизованные движения тела во время подобных церемоний заставляют лимбическую систему пометить их как имеющие особое значение.
— Это всё хорошо, — сказала Мэри, — однако…
— Однако вы теряетесь в догадках, какое это имеет отношение к ценам на чай в Китае, не так ли?
Понтер выглядел совершенно растерянным, и Мэри усмехнулась.
— Просто метафора, — сказала она. — Она означает «к теме разговора».
— И ответ, — объяснила Вероника, — состоит в том, что сейчас мы достаточно хорошо знаем, как мозг формирует религиозные переживания, чтобы надёжно воспроизводить их в лаборатории… по крайней мере, у Homo sapiens. И я умираю от желания узнать, смогу ли я вызвать что-то подобное у Понтера.
— Моё собственное любопытство не смертельно, — улыбнувшись, ответил Понтер, — но, тем не менее, я тоже хотел бы его удовлетворить.
Вероника снова посмотрела на часы и нахмурилась.
— К сожалению, мой аспирант ещё не появился, а оборудование довольно капризно — его нужно калибровать ежедневно. Мэри, не могу ли я вас попросить…?
Мэри ощутила, как у неё напряглась спина.
— Попросить что?
— Провести предварительный прогон. Мне нужно убедиться, что моё оборудование работает нормально, прежде чем я смогу оценивать результаты, полученные с Понтером. — Она вскинула руку, предупреждая возражения. — С этим новым оборудование полный цикл занимает всего пять минут.
Сердце Мэри учащённо забилось. Это было нечто, к чему она не хотела бы применять научный метод. Как и недавно умерший и оплаканный Стивен Джей Гоулд [17], она всегда верила, что наука и религия были — говоря его словами — «непересекающимися магистериями»: каждая из них важна, но не имеет никакого значения для другой. — Я не уверена, что…
— О, не беспокойтесь, это не опасно! Напряжённость поля, которое я использую для транскраниальной магнитной стимуляции, всего один микротесла. Я вращаю его против часовой стрелки вокруг теменной доли, и, как я уже говорила, почти все люди — точнее, все Homo sapiens — в результате этого испытывают религиозные переживания.
— Как… на что это похоже? — спросила Мэри.
Вероника извинилась перед Понтером и отвела Мэри в сторону от него, своего подопытного, так, чтобы неандерталец не слышал, что они говорят.
— Обычно при этом ощущают присутствие некоего мыслящего существа, стоящего рядом или позади, — сказала Вероника. — Однако конкретная форма переживания сильно зависит от индивидуальной предрасположенности подопытного. Посадите сюда уфолога, и он почувствует присутствие пришельца. Посадите баптиста, и он, скорее всего, узрит самого Христа. Другие говорят, что их касались ангелы Господни. Конечно, эксперимент проводится в полностью контролируемой обстановке, и подопытные полностью осознают, что они находятся в лаборатории. Но представьте себе, какой эффект это произведёт на наших друзей Буббу и Клита глубокой ночью у чёрта на рогах. Или когда вы молитесь в церкви, или мечети, или синагоге. Это реально может свернуть мозги набекрень.
— Я бы на самом деле не хотела…
— Прошу вас, — сказала Вероника. — Я не знаю, представится ли мне другой шанс проверить неандертальца — но сейчас мне нужно откалибровать аппаратуру.
Мэри сделала глубокий вдох. Рубен ведь лично подтвердил безопасность процесса, и, в конце концов, она не хотела подводить эту энергичную женщину, которая была о ней такого высокого мнения.
— Прошу вас, Мэри, — повторила Вероника. — Если мои прогнозы относительно исхода эксперимента сбудутся, это станет для меня огромным шагом вперёд.
Канадка завоёвывает мир.На как тут скажешь «нет»?
— Ну, хорошо, — сказала Мэри без особой убеждённости. — Давайте попробуем.
Глава 7
Наша сила — в нашей жажде чудес, в нашем любопытстве, нашем пытливом духе…
— Всё в порядке? — спросила Вероника Шеннон через наушник у Мэри в ухе. — Вам удобно?
— Всё хорошо, — ответила Мэри в маленький микрофон, прицепленный к блузке. Она сидела в мягком кресле в затемнённой комнате размером с совмещённый санузел. Стены, как она успела заметить до того, как выключили свет, были покрыты маленькими поролоновыми пирамидками, предположительно, чтобы подавлять внешние шумы.
Вероника кивнула.
— Отлично. Всё должно быть совершенно безболезненно — однако если вы захотите прервать эксперимент, просто скажите.
На голове Мэри была надета конструкция, изначально, по-видимому, бывшая жёлтым мотоциклетным шлемом, с соленоидами по бокам на уровне висков. Шлем был подключён с помощью пучка проводов к стойке с оборудованием, стоящей у одной из стен.
— О'кей, — сказала Вероника. — Начинаем.
Мэри думала, что услышит жужжание или ощутит покалывание за ушами, но ничего такого не было. Просто темнота, тишина и…
Внезапно Мэри почувствовала, как у неё напряглась спина и сгорбились плечи. Кто-то былздесь, в этой комнате, вместе с ней. Она не видела его, но чувствовала, как его взгляд буравит ей затылок.
Это смешно,подумала Мэри. Простое внушение. Если бы не все эти предварительные разговоры, она бы наверняка ничего не почувствовала бы. Это ж надо, на какую ерунду людям удаётся найти гранты. Это не более, чем салонный фокус, и…
И вдруг она поняла, кто это — кто был с ней в этой комнате.
И это был не он.
Это была она.
Мария.
Мария.
Дева.
Матерь Божья.
Она не могла её видеть, не по-настоящему. Это был просто яркий-яркий свет, движущийся перед ней — но такой свет, на который ничуть не больно смотреть. И всё же она знала, кто это, была уверена: чистота, покой, доброта, мудрость. Она закрыла глаза, но свет не пропал.
Мария.
Та, чьё имя она носит, и…
И тут Мэри-учёный вышел на первый план. Конечно, она видит Марию. Если бы она была мексиканцем по имени Хесус [18] — она бы, наверное, увидала самого Христа. Будь её имя Тереза, она наверняка бы увидела Мать Терезу. Кроме того, они с Понтером говорили о Деве Марии не далее чем вчера, так что…
Но нет.
Нет, это не то.
Неважно, что говорит ей мозг.
Её разумзнает, что этот свет — что-то другое.
Её душаэто знает.
Это Мария, мать Иисуса.
А почему нет?подумала Мэри Воган. Только потому, что она здесь, в университете, в лаборатории, внутри испытательной камеры?
Мэри всегда скептически относилась к сообщениям о происходящих в наши дни чудесах, но если чудеса и правда происходят, то, наверное, Дева Мария может появиться где угодно?
Ведь появилась же она в португальской Фатиме.
И во французском Лурде.
И в мексиканском Гуадалупе.
И во вьетнамском Лаванге.
17
Американский палеонтолог, биолог-эволюционист и историк науки, автор научно-популярных книг. Умер в 2002 году, после опубликования первой книги трилогии.