Вот какие выводы может выставить защита, и молодой Джолион вздохнул.
«Все упирается в собственничество, — думал он, — но такая постановка вопроса мало кого обрадует. У них это называется „святостью брачных уз“, но святость брачных уз покоится на святости семьи, а святость семьи — на святости собственности. И вместе с тем, наверное, все эти люди считают себя последователями того, кто никогда и ничем не владел. Как странно!»
И молодой Джолион снова вздохнул. [33]
— Интересно, — сказала Бандра, когда Мэри остановилась.
Мэри рассмеялась.
— Уверена, что вы так говорите из вежливости. Должно быть, для вас это полнейшая тарабарщина.
— Нет, — возразила Бандра. — Нет, я поняла. Этот мужчина — Сомс, да? — живёт с этой женщиной, этой…
— Ирэн, — подсказала Мэри.
— Да. Но в их отношениях нет теплоты. Она хочет гораздо бо́льшей близости, чем хочется ему.
Мэри, впечатлённая, кивнула.
— Именно так.
— Подозреваю, что такие проблемы бывают у всех.
— Думаю, да, — сказала Мэри. — Я лично отождествляю себя с Ирэн. Она вышла замуж за Сомса не зная, чего на самом деле хочет. Как я за Кольма.
— Но теперь вы знаете, чего хотите?
— Я знаю, что хочу Понтера.
— Но он не сам по себе, — сказала Бандра. — У него Адекор и дочери.
Мэри загнула страницу и закрыла книгу.
— Я знаю, — тихо сказала она.
Бандра, должно быть, почувствовала, что огорчила Мэри.
— Простите, — сказала она. — Я бы чего-нибудь выпила. Поддержите?
Мэри была готова убить за стакан вина, но неандертальцы его не делали. Впрочем, она привезла с собой с той стороны килограммовую пачку кофе. Обычно она не пила кофе по вечерам, но комнатной температурой у неандертальцев считается шестнадцать градусов: они пользовались той же самой шкалой — промежуток между точками замерзания и кипения воды, разделённый на сто частей. Мэри предпочитала двадцать или двадцать один градус, и большая кружка кофе могла помочь ей согреться.
— Давайте я вам помогу, — сказала Мэри, и они вдвоём отправились в кухонную зону.
У себя дома на той Земле Мэри всегда держала в холодильнике литровую упаковку шоколадного молока, чтобы добавлять его в кофе. Здесь его тоже было не достать, но она взяла с собой банку сухого молока и растворимого порошкового какао; добавив в кружку Maxwell House разумное количество того и другого она получила приемлемую аппроксимацию своего любимого напитка.
По устланному мхом полу они вернулись в гостиную. Бандра уселась на один из своих плавно изогнутых диванов, встроенных в одну из стен; Мэри вернулась на своё кресло, но тут осознала, что ей некуда поставить кружку. Она подхватила свою книжку — Кольм всегда терпеть не мог того, как она перегибает корешок и загибает страницы — и присела на другом краю дивана, поставив кружку на сосновый столик перед ним.
— В своём мире вы жили одна, — сказала Бандра. Это не был вопрос; она уже успела это узнать.
— Да, — сказала Мэри. — У меня была… у нас это называется «квартира в кондоминиуме» — несколько комнат в большом здании, которым я владею совместно с парой сотен других людей.
— Парой сотен! — удивилась Бандра. — Такое большое здание?
— В нём двадцать два этажа; двадцать два уровня. Я живу на семнадцатом.
— Вид, должно быть, потрясающий!
— Это точно. — Хотя ответ был шаблонный, и Мэри это знала. Вид из её окна открывался на бетон и стекло, на здания и автострады. Он казался замечательным, когда она там поселилась, но её вкусы уже менялись.
— И каков статус этого места сейчас? — поинтересовалась Бандра.
— Я всё ещё им владею. Когда мы с Понтером окончательно решим, что мы будем делать дальше, тогда и станет ясно, что делать с квартирой. Возможно, мы её оставим.
— И что же вы с Понтером будете делать дальше?
— Если б я знала, — ответила Мэри. Она взяла кружку и сделала глоток. — Как вы только что сказали, Понтер не сам по себе.
— И вы тоже, — сказала Бандра, отводя взгляд.
— Простите? — не поняла Мэри.
— Вы тоже. Если вы решите стать частью этого мира, то не должны оставаться в одиночестве в любой день месяца.
— Гмм, — сказала Мэри. — В моём мире большинство людей привлекают представители противоположного пола.
Бандра вскинула глаза, но сразу же снова опустила взгляд.
— Не бывает отношений между женщинами?
— Э-э, бывают… иногда. Но обычно женщины, участвующие в такого рода отношениях, не имеют партнёров-мужчин.
— У нас не так, — сказала Бандра.
— Я знаю, — тихо ответила Мэри.
— Я… мы… вы и я, мы уживаемся довольно хорошо, — сказала Бандра.
Мэри почувствовала, как напряглось всё её тело.
— Да, неплохо, — сказала она.
— Здесь, у нас, две женщины, которые живут вместе и которые нравятся друг другу и не являются близкими родственниками, могут… — Бандра положила широкую ладонь на колено Мэри, — могут сблизиться.
Мэри посмотрела на её руку. В прошлом она бы сбросила руку незнакомого мужчины со своего колена, но…
Но ей не хотелось её обижать. В конце концов, эта женщина была так добра, что приняла её под свою крышу.
— Бандра, я… я не чувствую влечения к женщинам.
— Возможно… возможно это просто… — она подбирала подходящий термин, — просто влияние культурной среды?
Мэри задумалась над предположением. Возможно, и так — но это ничего не меняло. О, Мэри целовала девочек, когда ей было тринадцать или четырнадцать — но она тогда просто тренировалась перед тем, как начать целовать мальчиков, она и её подруги страшно боялись оказаться не на высоте, когда это время придёт.
По крайней мере, так они друг другу говорили, хотя…
Хотя это и правда было по-своему приятно.
И всё же…
— Простите, Бандра. Я не хочу показаться грубой. Но меня правда это не привлекает.
— Вы ведь знаете, — сказала Бандра, заглянув Мэри в глаза и снова отведя взгляд, — никто не так понимает, как доставить удовольствие женщине, как другая женщина.
Мэри почувствовала, как затрепыхалось сердце.
— Я… я уверена, что это правда, но… — Она мягко убрала руку Бандры со своего колена. — Но это не для меня.
Бандра несколько раз кивнула.
— Если вы передумаете… — сказала она, дала фразе повиснуть в воздухе, и через секунду продолжила: — В промежутках между днями, когда Двое становятся одним, чувствуешь себя ужасно одинокой.
И это истинная правда,подумала Мэри, но ничего не сказала.
— Ну что ж, — сказала Бандра после паузы. — Я, пожалуй, пойду спать. Э-э… «сладких снов», так, кажется, у вас говорят?
Мэри удалось выдавить из себя улыбку.
— Да, точно. Спокойной ночи, Бандра.
Она проследила взглядом за тем, как неандерталка скрылась в своей спальне; у Мэри была собственная комната, раньше принадлежавшая Дрэнне, младшей дочери Бандры. Она подумала о том, чтобы и самой отправиться спать, но решила ещё немного почитать в надежде малость очистить голову от того, что только что произошло.
Она подобрала «Собственника» и открыла его на заложенной странице. Голсуорси писал в едком, ироничном тоне; в конце концов, не одни только неандертальцы видят глексенские недостатки. Она начала читать, наслаждаясь отличной реконструкцией языка, которым разговаривал верхний средний класс в викторианской Англии. Голсуорси — отличный стилист, и…
О Господи…
Мэри с бешено колотящимся сердцем захлопнула книгу.
Господи.
Она сделала глубокий вдох, выдохнула, вдохнула снова, выдохнула.
Сомс только что…
Сердце Мэри продолжало колотиться.
Может быть, она не так поняла? В конце концов, это было сказано обиняками. Может быть, она просто была в таком настроении…