Мэри посмотрела на пульт управления перед Понтером. На самом деле на нём было даже меньше всего, чем на приборной панели её собственной машины — в транспортном кубе было гораздо меньше удобств.
— Вон там, — подсказала она. Понтер протянул руку и вытянул штырёк.
— Правый рычаг управляет движением по вертикали, — продолжал Хак. — Левый рычаг управляет движением по горизонтали.
— Но они же оба ходят вверх-вниз, — озадаченно заметил Рубен.
— Правильно, — подтвердил Хак. — Так удобнее для плечевых суставов водителя. Теперь, для управления вентиляторами подъёма используется пульт между рычагами — видишь его?
Понтер кивнул.
— Большой рычаг изменяет скорость вращения ходового вентилятора. Теперь…
— Хак, — сказал Рубен с заднего сиденья. — У нас нет времени. Просто скажи ему, какие кнопки нажимать.
— Хорошо, Понтер, — сказал Хак. — Очисти мысли и постарайся не думать. Просто в точности выполняй то, что я говорю. Вытяни зелёный штырёк. Теперь синий. Возьмись руками за рычаги. Хорошо. Когда я скажу «вперёд», потяни правый рычаг на пятнадцать процентов круга к себе, одновременно потяни левый рычаг на пять процентов. Всё понял?
Понтер кивнул.
— Готов? — спросил Хак.
Понтер снова кивнул.
— Вперёд!
Транспортный куб сильно дёрнуло, но он приподнялся над землёй.
— Теперь утопи зелёный штырёк, — сказал Хак. — Да, так. Потяни правый рычаг на себя до упора.
Куб ринулся вперёд, сильно наклонившись при этом набок.
— Мы кренимся, — сказала Мэри.
— Не беспокойтесь об этом, — ответил Хак. — Понтер, левый рычаг на одну восьмую круга от себя. Да. Теперь…
Уже через несколько минут они покинули Центр Салдака, но дорога впереди ещё была неблизкая — и управлять летающей машиной оказалось трудно до чёртиков. Мэри никогда не верила рассказам о том, как простые пассажиры под руководством диспетчеров с земли сажают самолёты, и…
— Нет, Понтер! — сказал Хак на максимальной громкости. — В другую сторону!
Понтер потянул рычаг горизонтальной скорости на себя, но было слишком поздно. Правая сторона машины врезалась в дерево. Понтера и Мэри бросило вперёд. Рычаги управления исчезли в глубине приборной панели — по-видимому, мера безопасности, чтобы при аварии водителя на них не насадило. Куб упал на боковую сторону.
— Кто-нибудь пострадал? — спросила Мэри.
— Нет, — ответил Рубен.
— Нет, согласилась Луиза.
— Понтер?
Молчание. Мэри повернулась к нему.
— Понтер?
Понтер смотрел на компаньон у себя на левом предплечье. Очевидно, он обо что-то ударился. Лицевая панель Хака открылась, что явно потребовало значительного усилия — крышка была сильно деформирована.
Понтер поднял взгляд; в его глубоко сидящих глазах блестели слёзы.
— Хак серьёзно повреждён, — сказал он через Кристину.
— Нам нужно идти, — мягко напомнила Мэри.
Понтер ещё пару секунд глядел на повреждённый компаньон, потом толкнул дверную защёлку в виде морской звезды, и боковая сторона куба раскрылась. Рубен полез наверх, выбрался наружу и спрыгнул на землю. Луиза полезла за ним следом. Понтер легко подтянулся на край куба, потом подал Мэри руку и вытянул её наверх. Спустившись на землю, Понтер осмотрел открывшееся брюхо лежащей на боку машины. Мэри проследила его взгляд; нагнетающие вентиляторы были ужасно изуродованы.
— Он уже не полетит? — спросила она.
Понтер покачал головой и развёл руками, словно говоря «сама видишь».
— Как далеко до Дебральской шахты? — спросила Мэри.
— Двадцать один километр, — ответила Кристина.
— А ближайший рабочий транспортный куб?
— Секунду, — сказала Кристина. — В семи километрах к западу.
— Merde, — выругалась Луиза.
— Ну что же, — сказала Мэри. — Давайте двигаться.
Уже почти совсем стемнело — а они оказались одни посреди глуши. Днём Мэри видела здесь диких зверей довольно часто; мысль о том, чтобы наткнуться на кого-нибудь из них ночью приводила её в ужас. Они прошли по снежной целине, наверное, километров десять — в таких тяжёлых условиях это заняло пять часов. Луиза благодаря своим длинным ногам постоянно уходила вперёд.
Впереди на небе появились звёзды — приполярное созвездие, которое барасты называли Треснувший Лёд или Голова Мамонта. У Мэри начали неметь на морозе уши. Они шли и шли, вперёд и вперёд, пока…
— Хрящ! — сказал Понтер. Мэри обернулась. Понтер тяжело опирался на Рубена. Он поднял руки и…
Сердце Мэри упало; она услышала, как у Луизы вырвался возглас ужаса. На руках Рубена была кровь; в лунном свете она казалась чёрной. Было слишком поздно; геморрагическая лихорадка с её искусственно уменьшенным инкубационным периодом дала о себе знать. Мэри посмотрела Понтеру в лицо, уже содрогаясь от того, что ожидала увидеть, однако, за исключением удивлённого выражения, оно выглядело нормально.
Мэри быстро приблизилась к Понтеру и подхватила его под руку, чтобы не дать ему упасть. И только тут она осознала, что это не Рубен поддерживает Понтера; это Понтер помогает Рубену держаться на ногах.
В тусклом свете луны и на фоне его тёмной кожи Мэри не сразу заметила кровь у него на лице. Она бросилась к нему, и её чуть не вырвало. Кровь сочилась у него из-за глазных яблок, из ушей, стекала из ноздрей и из уголков рта.
Луиза подскочила к Рубены двумя длинными прыжками и принялась вытирать кровь, сначала рукавом шубы, потом голыми руками, но кровь уже шла так обильно, что она не справлялась. Понтер осторожно уложил Рубена на землю, и кровь шумно плеснула на снег, протаивая в нём глубокие воронки.
— Боже, — тихо сказал Мэри.
— Рубен, mon cher, — сказала Луиза, скорчившись в снегу возле него. Она подложила ладонь ему под затылок; выросшая за день щетина, должно быть, колола ей руку.
— Лу… и-и-за… — тихо сказал он. — Милая, я… — Он закашлялся, и кровь хлынула у него из горла. А потом он, как всегда, говоря эти слова, перешёл на французский: — Je t’aime.
Из глаз Лизы полились слёзы, когда голова Рубена обмякла на её ладони. Мэри искала пульс на его правой руке; Понтер делал то же самое с левой. Она посмотрели друг на друга и покачали головами.
Лицо Луизы исказилось и она разрыдалась. Мэри придвинулась к ней, упав коленями в снег, и обняла её за плечи, прижав к себе.
— Прости, — говорила Мэри снова и снова, гладя её по волосам. — Прости, прости, прости…
Через некоторое время Понтер мягко тронул Луизу за плечо; Она подняла голову.
— Мы не можем оставаться здесь, — сказал он, снова через посредство Кристины.
— Луиза, Понтер прав, — сказала Мэри. — Становится слишком холодно. Мы должны идти.
Но Луиза продолжала плакать, крепко сжимая кулаки.
— Этот ублюдок, — говорила она, вздрагивая всем телом. — Проклятый монстр.
— Луиза, — тихо сказала Мэри. — Я…
— Ты не понимаешь? — спросила Луиза, глядя на Мэри. — Не понимаешь, что он сделал? Ему мало было убить неандертальцев. Он сделал так, чтобы вирус убивал ещё и чёрных! — Она мотнула головой. — Но… я не знала, что вирус может действовать так быстро.
Мэри пожала плечами.
— Большинство вирусных инфекций начинается с проникновения в тело всего нескольких частиц в одном-единственном месте. Бо́льшая часть инкубационного периода тратится на то, чтобы из этих нескольких частиц наплодить достаточно много вирусов, чтобы они смогли сделать свою чёрную работу. Но нас буквально осыпали вирусами с головы до ног; мы вдохнули и поглотили сразу миллиарды вирусов. — Она взглянула на темнеющее небо, потом снова посмотрела на Луизу. — Мы должны найти укрытие.
— А что с Рубеном? — спросила Луиза. — Мы не можем оставить его здесь.
Мэри посмотрела на Понтера, безмолвно умоляя его молчать. Последнее, что Луизе сейчас нужно услышать, это то, что «Рубена больше нет».
— Мы вернёмся за ним завтра, — сказала Мэри, — но сейчас нам нужно где-то укрыться.