Что ж, пусть будет так. Факт остается фактом, и надо признать его со всей решительностью. В одной из книг, прочитанных им на корабле, была глава о потерпевших катастрофу. В ней говорилось, что истории известны девятьсот миллионов человек, которых судьба забросила на неизвестные планеты. Большинство этих планет в конце концов было найдено, и по крайней мере на десяти тысячах из них из первоначального ядра потерпевших крушение возникли большие сообщества. По закону каждый из спасшихся, мужчина или женщина, должен был способствовать росту населения… независимо от своего предыдущего положения. Робинзоны должны забыть о своих личных устремлениях и чувствах и думать о себе прежде всего как об инструментах расовой экспансии. Существовали даже наказания, конечно, невыполнимые, если помощь не приходила, но со всей суровостью применяемые, когда ослушников обнаруживали.
Не исключено, конечно, что суд когда-нибудь решит, что человек и… скажем… робот представляют собой особый случай.
Он просидел такс полчаса, наконец встал, почувствовав голод. Он совершенно забыл об ужине и внезапно разозлился на себя. Черт побери, конечно, сейчас не лучший момент оказывать на нее давление. Рано или поздно ее, конечно, придется убедить в том, что она должна принять какое-то участие в приготовлении пищи. Но не сегодня вечером.
Он быстро вошел внутрь и направился к миниатюрной кухне, которыми были оборудованы все сегменты корабля. В коридоре он остановился: из-за кухонной двери проникал свет, а внутри кто-то насвистывал тихо, без определенной мелодии, но весело; пахло жареным мясом и овощами. Они почти столкнулись на пороге.
— А я собралась тебя звать, — сказала она.
Ужин съели быстро и молча. Посуду сунули в автомат, а сами пошли в комнату для отдыха. Молтби вдруг заметил, что женщина как-то странно смотрит на него.
— Есть ли шанс, — спросила вдруг она, — что у гиброида и женщины человеческой расы будут дети?
— Откровенно говоря, — признался Молтби, — я в этом сомневаюсь.
Он принялся описывать процесс использования холода и давления для формирования протоплазмы, необходимой для возникновения гиброидов. Когда он закончил, он увидел, что она продолжает смотреть на него с каким-то изумлением. Наконец она заговорила:
— Со мной сегодня случилась очень странная вещь, после того, как туземец бросил свое копье. Я поняла, — казалось, ей сейчас было трудно подбирать слова, — я поняла, что если говорить обо мне лично, то я решила проблему роботов. Разумеется, — спокойно закончила она, — я бы не удержалась в любом случае. Но мне приятно сознавать, что ты мне нравишься, — она улыбнулась, — нравишься по-настоящему.
Глава 15
Голубое солнце, которое выглядит как желтое. На следующее утро Молтби ломал над этим голову, сидя на своем стуле. Он был почти уверен, что сегодня должны появиться туземцы, и поэтому решил остаться около корабля Он не спускал глаз с опушки поляны, краев долины, тропинок в джунглях, но…
Есть закон, вспомнил он, перехода света в другие волновые диапазоны, например в желтые. Он довольно сложен, но, поскольку всю аппаратуру капитанского мостика составляли контрольные приборы, а не сами машины, нужно положиться на математику, если, конечно, на самом деле попытаться выяснить, что это за солнце. Большая часть тепла, скорее всего, проходила через ультрафиолетовый диапазон, но проверить это было нельзя. Значит, надо заняться желтым.
Он вошел в корабль. Глории нигде не было видно, но дверь в ее спальню была закрыта. Он нашел блокнот, вернулся к стулу и занялся вычислениями. Через час ответ был готов: миллион триста тысяч миллионов миль. Около одной пятой светового года. Он рассмеялся: это было то, что надо. Хорошо бы иметь более полные данные или… или что тогда?
Он замер, и вдруг в какой-то вспышке озарения до него дошла истина. Потрясающая истина! С криком он вскочил со стула и бросился к двери, когда длинная черная тень пронеслась над ним. Тень была такой громадной и так быстро закрыла всю долину, что Молтби невольно замер на месте и посмотрел на небо.
Линейный корабль “Звездный рой” низко висел над планетой желто-коричневых джунглей. Из него уже вылетал спасательный катер. Блеснув на солнце серебром своего корпуса, он сделал круг и начал спускаться. Прежде чем он приземлился, у Молтби была минута наедине с Глорией.
— Подумать только, — сказал он, обращаясь к ней, — секунду назад я “вычислил” истину, сделал настоящее открытие.
Но она, заметил он, как бы отсутствовала. Ее взгляд был устремлен куда-то вдаль.
— Что касается остального, — продолжал он, — лучше всего, думаю, посадить меня в камеру для психологической обработки и…
— Не говори глупостей, — прервала она, по-прежнему не глядя на него. — Не думай, что я чувствую себя смущенной оттого, что ты поцеловал меня. Я приму тебя в своей каюте, но позднее.
Ванна, чистая одежда… Наконец Молтби вошел через трансмиттер в секцию астрофизики. Хотя его собственное открытие было, несомненно, верным, ему не хватало некоторой подтверждающей информации.
— А, Молтби! — руководитель секции подошел и пожал ему руку. — Значит, речь о солнце, которое вы там обнаружили… уже после вашего первого описания желтизны и черноты у нас возникло подозрение. Но, конечно, мы не могли возбуждать у вас напрасных надежд… Это запрещено, вы знаете. Склонение оси, явно длинное лето, за время которого у большинства деревьев в джунглях не появилось колец роста… это дало пищу для размышлений. А убогий спектр при полном отсутствии темных полос — это уже решающий довод. Последним доказательством было то, что ортохроматическая пленка была передержана, тогда как фотографии, сделанные с использованием синего и красного фильтров, были сильно недодержаны. Этот тип звезды так горяч, что практически все излучение ее энергии проходит в ультраволновой видимой части спектра. Вторичное излучение — своего рода флюоресценция в атмосфере самой звезды — дает желтый цвет, в то время как ничтожная часть ультрафиолетовой радиации посредством атомов гелия преобразуется в длинные волны. Своего рода флюоресцентная лампа, но по своей силе значительно превосходящая обычные космические. Полное излучение, доходящее до поверхности планеты, было, конечно, огромным; но совсем другое дело — радиация на поверхности, после прохождения многомильного слоя абсорбирующего озона, водяных паров, двуокиси углерода и других газов. Ничего удивительного, что туземец сказал, будто там всегда тепло. Лето длится уже четыре тысячи лет. Обычное излучение такого рода звезд почти равно радиации Новой в апогее ее катастрофической активности. Длится оно несколько часов, а по силе эквивалентно ста миллионам обычных единиц. Ярчайшую из всех звезд мы называем Новая О, а такая в Большом Магеллановом Облаке только одна — это огромная и великолепная С Дорадус. Когда я попросил позвать мне Первого капитана Лорр, то сказал ей, что из ста миллионов солнц она выбрала…
— Минуту, — прервал его Молтби, — я не ослышался? Вы сказали, что сообщили об этом леди Лорр прошлой ночью?
— Там была ночь? — заинтересовался капитан Планстон. — Да, да… между прочим, чуть не забыл… Такие вещи, как женитьба, вступление в брак, не имеют для меня такого большого значения теперь, когда я стал стар, но все же мои поздравления вам.
Молтби не поспевал за ходом его мыслей. Он все еще думал о первом заявлении старика. О том, что она все время знала. Последние слова Планстона его озадачили.
— Поздравления? — как эхо повторил он.
— Конечно, самое время ей выйти замуж, — буркнул капитан. — Она всегда думала только о профессиональной карьере, вы же знаете. Кроме того, это произведет самое благоприятное впечатление на других роботов… прошу прощения. Поверьте, название не имеет для меня ни малейшего значения. Так или иначе, леди Лорр сама объявила об этом несколько минут назад, так что заходите поговорить в другой раз. — Махнув на прощание рукой, он отошел.