Полли принюхивается, откашливается и заглядывает мне через плечо.
– Что ж, – твердо говорит она.
Я открываю глаза. Полли уже у морозильника. Она разворачивается с пирамидой маленьких пирожных в руках.
– Держала их под рукой как раз на такой случай, – говорит она. – Имбирные пирожные. Они растают как раз к послеполуденному чаю.
Полли бросает пирожные на полку, направляется к раковине и хмурится, увидев гору посуды.
– Просто ужасно! Я всегда сразу навожу порядок. – Она широким жестом обводит миски и ложки, которые я как раз собиралась помыть перед своей кулинарной катастрофой. – Миссис Уоллас не понравится вся эта грязная, разбросанная как попало посуда. Что, если она решит устроить особому гостю экскурсию на кухню? – Полли топает к выходу. – Надеюсь, ты все исправишь, – рявкает она.
Трясясь, я выбрасываю свои неудавшиеся торты в мусорку – или, как говорит Полли, мусорное ведро. Мусор, verdad. У меня уходит куча времени, чтобы остервенело отдраить все формы и поверхности.
Ну что ж. Меня поддразнивает внутренний голос, пока я скидываю фартук. Кухня всегда была тем местом, где я могла надеяться на гарантированный успех, но сегодня она стала лагерем моей очередной потери. Я не могу провести больше ни минуты в этом запахе гари и моей неудачи. В плане одежды я уже готова к быстрому побегу. Я выпиваю полбутылки воды и выхожу через боковую дверь на маршрут, по которому собиралась бежать два часа назад.
Очевидно, «Сова и ворон» находится в районе Сент-Кросс. Я бегу в сторону живописной аллеи рядом с рекой Итчен; мои шаги тяжелые из-за смены часовых поясов и Цельсия. Я задыхаюсь и с трудом бегу по узкой, мокрой от дождя улице, усеянной кирпичными и каменными домами. И опять основная архитектурная тема – старина. Когда улица разделяется, я оказываюсь перед широким выходом на главную подъездную дорогу. Все мысли уносит ветром; я знала, что так будет. Это не первый раз, когда я перекладываю свое отчаяние на кроссовки и пот.
Ну что ж.
Мой внутренний пекарь понимает, что означает реакция Полли, а точнее ее отсутствие. Более опытные мастера часто возятся с подающими надежды пекарями, чтобы вывести их на новый уровень. Abuela учила меня с любовью, но она не позволяла мне готовить меньшее, чем то, за чем люди будут с радостью выстраиваться в очередь. Если я готовила что-то посредственное, мне сразу же об этом говорили. В следующий раз я делала лучше.
В глазах Полли я даже не стоила критики или фразы «я же тебе говорила». Будь иначе, она хотя бы спросила, зачем или почему я выставила такую высокую температуру. Она бы напомнила, что профессиональные пекари не имеют права на глупые ошибки. Но для нее я не стою того, чтобы воспринимать меня всерьез. Я всего лишь ребенок, который примеряет колпак и фартук, играя в воображаемого пекаря.
Даже кухня говорит, что мне в ней не место.
Мое тело в не меньшем замешательстве. Пробежка по Соединенному Королевству – совсем другой вид спорта. В Майами влажная жара облизывает кожу, в то время как солнце мощно стегает меня по спине яркими горячими лучами. Здесь же все по-другому. Холод обдает мое лицо и впивается в легкие, опутывая носовые пазухи. Я прячу руки в рукава футболки. Дождь прекратился, но ветер покачивает деревья, опрокидывая град капель мне на голову.
Но затем карта выводит меня на пешеходную дорожку, разрезающую акры газона фисташкового цвета. Спенсер прошлым вечером упоминал про реку Итчен между ложками заварного крема с ванилью. Отсюда я вижу знаменитую достопримечательность, ленточкой извивающуюся в сторону центра города. Дорожка скользит рядом с плавно текущей водой. Я одна. Не знаю, что делать с этой тишиной.
Моя жизнь в Майами наполнена шумом. Каждая мысль сопровождается игрой на пианино и барабанах или лаем соседской собачонки. На кухне пекарни я живу в окружении радостного смеха и шуток; шума прибоя и улюлюканья туристов. Мой пейзаж – гром и шелест от птиц, дерущихся за цветы, ежедневный крик диких петухов.
Но сейчас здесь только я, река, мокрая трава и то, что осталось от моего сердца. Мой разум заполняет пустоту шумом моего дома. Он вопит в моей голове, что мы со Стефани когда-то бегали вместе каждую субботу по мосту Ки-Бискейн. Мозг заполняет пустоту и людьми: как мы с Андре гуляли по людной набережной в Майами, делили мороженое и поцелуи перемазанных пекановым маслом губ, пока моя рука была в заднем кармане его джинсов. Мой разум поет теплым высоким голосом бабушки: