– Забери меня обратно.
Пилар знает, где находится «обратно».
– Но ты…
– Просто забери меня, понятно? – На моем лице, должно быть, написано «То, что я здесь – наполовину твоя вина, и я так сильно скучаю по дому», потому что она фыркает и идет с ноутбуком по коридору.
– За целых десять дней здесь ничего не поменялось.
– Заткнись, Пили. – Я замечаю мешки с мукой и сахаром, сваленные в кладовке. Ближе к кухне в очередь выстроились стеллажи. Теперь она стоит на фоне люминесцентных ламп, огромной металлической раковины и присыпанных мукой рабочих поверхностей.
– ¡A ver! Поздоровайтесь с Лайлой из Англии, – восклицает Пилар. Я слышу свое прозвище поверх сегодняшнего саундтрека – афрокубинского джаза. Estrellita. Хави, Марта и Джо бросаются к экрану и посылают мне воздушные поцелуи.
Я отвечаю, эмоции царапают горло. Я также узнаю, что родители заняты большим заказом.
– Анджелина там?
– У нее перерыв. – Пили ставит ноутбук на стеллаж, заваленный подносами с empanadas. – Она хорошо справляется с твоими обязанностями. Даже лучше, чем просто хорошо.
– Подожди. Поднеси ноутбук поближе. – Я подношу телефон к самому носу. – Я же сказала Анджелине, что нужно аккуратно смазывать яйцом, а не ляпать, как абстрактную картину. На половине даже до краев не доходит. Думаешь, нас пригласят на «Фэмили Стайл» с такой едой? – Мы давно мечтаем попасть на популярное телешоу, в котором принимают участие семейные ресторанчики. И эта мечта не сбудется с такой небрежной выпечкой. – Марта должна была заметить.
Пилар переставляет ноутбук, но я успеваю увидеть, как она закатывает глаза.
– Я пробовала один пятнадцать минут назад. Пальчики оближешь, – говорит она.
– Пили! Скажи ей. – На кухне «Ла Паломы» есть свои стандарты.
– Ну, нет. Это не моя территория. Попрошу Хави с этим разобраться.
Я сажусь на свою кровать с балдахином.
– Но если серьезно? Вкус и текстура были такие, как нужно?
– Sí, hermana. Теперь скажи мне, что ты хотя бы выходишь в город.
– Я… бегала.
– Лайла… – Пили протяжно произносит мое имя – Ла-а-а-а-а-а-а-айла-а-а-а-а-а. – Думаешь, если будешь избегать Винчестер, то магическим образом перенесешься в Майами раньше срока? Это такая игра?
Брр. Я хотела придушить сестру вместе с ее правотой. Это написано на моем лице. Но затем мой подбородок морщится, а глаза наполняются слезами. Я хотела бы, как раньше, сесть плечом к плечу с сестрой на диван – наше место для разговоров – есть закуски, которые, скорее всего, я до этого приготовила.
Пилар закрывает лицо двумя руками.
– Я бы сказала тебе пойти погулять, завести друзей или что-нибудь еще ради меня. Или, если ты меня не слушаешь, ради бабушки. Но ты не послушаешься. Я знаю, что ты должна сама этого захотеть.
Сестра настаивает, чтобы я шла дальше, двигалась дальше, жила дальше. Так много этих дальше. Я на секунду отвожу взгляд в сторону.
– Если спросят, говори, что у меня все отлично, ладно? Каникулы мечты.
Она хмурится.
– Твой фальшиво-глянцевый «Инстаграм» – это одно. Снимки pasteles и вида из окна. Но я не буду врать ради тебя.
Я хотела, чтобы родители Андре и Стефани видели, что у меня все отлично.
– Считай, что это креативный маркетинг. Ты ведь в нем эксперт.
Она качает головой.
– Пили, – протягиваю я. – Empanadas Анджелины хороши, но ты знаешь, что им далеко до моих, верно?
Пили снова в кабинете, который скоро станет ее.
Ярко-накрашенные губы сестры изгибаются в усмешке.
– Всем далеко до того, что мы с тобой умеем.
Мы попрощались, но мои глаза все еще влажные от слез, когда я тянусь за пультом от телевизора. Приглушенные звуки наполняют мою комнату, но я не успела нажать ни одной кнопки. Я слышу отдаленные радостные голоса и смех. Звук идет не из комнаты Гордона. В боковое окно я вижу группу людей, собравшихся на соседнем церковном дворике.
Окно издает ужасающий скрип, словно крик банши, когда я открываю его. Голоса затихают, люди пялятся на меня. Конечно, Орион Максвелл задирает голову и смотрит в сторону гостиницы, прилегающей к двору.
– Лайла из Флориды, – окликает меня он, пока его родственники, друзья или фанатики чая с промытыми мозгами смотрят на меня.
Я учтиво машу рукой.
– Если бы это был балкон, а не окно, то ты сошла бы за Джульетту, – говорит он. Его мелодичный акцент теплом проливается на прохладное темное небо.
Джульетта? Только если Шекспир втайне хотел изобразить любовницу Ромео с растрепанным пучком волос на голове, одетую в черную футболку и джинсы-бойфренды.