– Получилось что-то, капитан?
– Это древности, моя Госпожа.
– Жаль. А что предпочитал Ортус раньше?
– Честно говоря, Ортус всегда делал выбор в пользу своей мамочки и книжки с душещипательными стишками. Его отец учил сына сражаться с мечом и баклером, но после его смерти… – Она с хрустом пожала плечами. – Даже в лучшие времена он был хреновым мечником. Не в отца пошел. Я бы учила его мечу-и-зелью, но он заявил, что у него катар.
– Но меч-то у него хороший.
– О нет, – возразила Агламена. – Он густо намазан маслом, а наконечник у него резиновый. Легче головы Нав. – («Это грубо!» – заметила Гидеон.) – Нет уж, Госпожа. Я ищу клинок, как у его прабабки. И нож или кастет.
– Зелье, – решительно сказала Харрохак. – Или цепь.
– Нож, я так полагаю, – повторила капитан гораздо мягче и уважительнее, чем Гидеон ожидала. – Нож или кастет. С ножом вам будет сложнее. Сейчас. Сражаться придется в толпе. В ближнем бою цепь для вас опаснее, чем для кого-либо другого.
Гидеон сразу решила, что ей здесь не нравится и что планы, которые здесь строят, не совпадают с ее планами. Она начала отступать назад к двери, стараясь ступать как можно легче. Вдруг на ее пути оказалась Харроу, втиснувшаяся между двух колонн и обхватившая голову руками. Черная ряса спадала с плеч длинными складками, делая Харроу похожей на перегородившую дорогу летучую мышь.
– Ну уж нет, Нав, – спокойно сказала она. – Ты мне должна.
– Должна тебе?
– Ну, конечно. Это ведь на твоем шаттле сбежал мой рыцарь.
Кулак Гидеон рванулся к остренькому носу Харроу. Та увернулась, почти случайно, чуть не упала, спряталась за колонну, отряхнула с себя пыль и прищурилась:
– Снова начинаешь? Ну давай.
Она наклонилась и схватила один из отвергнутых клинков. Смотреть на Харроу, вынужденную напрячь все свои три мускула, было как минимум забавно. Гидеон залюбовалась тем, как Харроу нервно потирала запястья.
– Попробуй вот этот.
Гидеон достала меч из ножен и внимательно осмотрела. Длинные прутья почерневшего металла образовывали эфес с чашкой. На жутко истертом черном яблоке красовалось изображение Гробницы, закованной в цепи, – знак Девятого дома. Сам клинок покрывали зазубрины и пятна ржавчины.
– Этим можно убить, только если занести в рану столбняк, – решила она. – И вообще, как ты собираешься вернуть Ортуса?
Кажется, Харроу на мгновение встревожилась.
– Мы не собираемся этого делать.
– Агламена слишком стара.
– И именно поэтому ты, Сито, – сказала Госпожа, – станешь первым рыцарем Девятого дома. Ты сопроводишь меня в Первый дом, где я стану учиться на ликтора. Станешь моим телохранителем и компаньоном, верным и преданным, и поддержишь честь нашего Дома.
Когда Гидеон отсмеялась и прекратила колотить кулаком в ледяную колонну, она долго пыталась отдышаться, чтобы не расхохотаться снова. Напряженная улыбка на жестком, будто из камня вырезанном лице Агламены, становилась все напряженнее.
– Вау, – выдавила Гидеон, стирая слезы смеха. – Блин. Секунду. Короче, Нонагесимус, скорее ад замерзнет.
Харроу выскочила из-за своей колонны и двинулась к Гидеон, не расцепляя руки. В глазах ее горело белым пламенем то же блаженное чувство, что и в тот день, когда Гидеон пыталась сбежать с планеты: ничем не омраченная решимость, сходная с радостью. Она остановилась перед Гидеон, стянула капюшон с темной головы и сощурила глаза в узкие щелки.
– Ладно тебе, Нав, – сказала она, и голос ее звенел. – Это твой шанс. Твоя возможность прославиться. Пройди со мной через это и отправляйся куда угодно. Рыцари Домов получают любую должность в Когорте, которая им приглянется. Сделай это для меня, и я не просто тебя освобожу. Я отпущу тебя с состоянием, с патентом, со всем, что ты захочешь.
Это ее уязвило.
– Ты не должна.
– Конечно, должна, Сито! – возразила Харрохак. – Ты принадлежишь Запертой гробнице, а Гробница – это, в конце концов, я. Руки должны войти в Первый дом, Нав, их имена будут вписаны в историю как имена новых святых империи. Ничего подобного раньше не случалось и может больше не случиться. Нав, я собираюсь стать ликтором.
– Всем привет. Я та самая женщина, которая помогла фашистке Харрохак Нонагесимус прийти к власти, – сообщила Гидеон в пустоту. – Да, вселенная сейчас хреновая. Я знала, что так будет. А еще она меня предала, и моим телом выстрелили в направлении солнца.
Харроу подошла слишком близко, и Гидеон сделала то, что раньше сделать не осмеливалась: подняла ржавый меч и коснулась острием лба Харроу. Некромантка не дрогнула, только скривила обведенные черным губы, изображая удивление.