Воин пожал плечами в ответ.
– Гордыня или что-то еще… Смертным не добраться до Олимпа через гору, не взобраться, как на дерево – до кроны по стволу.
– Можно и по-другому.
Они обернулись на слова геспериды. Та нервно сжимала и разжимала белые пальцы, будто решала загадку, которую до нее никто не решал. Она пристально смотрела то на старого друга, то на юношу, которому не знала, можно ли доверять, и, казалось, не знала, разумно ли то, что она сейчас скажет.
– На самом краю света, – начала она, обращаясь только к Гераклу. – где мой дом, ты держал свод небес вместо старого Атласа. Все светила на небе и всю их свинцовую тяжесть, тебе не до того было, чтобы оглядываться по сторонам. Если мы попросим титана поднять его хоть немного повыше… Ты знаешь, они, небеса, покрывают нас, точно чаша. Кто знает… Если ты шагнешь за край, то, может, окажешься на Олимпе – не в месте, а сфере в пространстве, потому что если это не так… То для чего тогда жили все ваши мудрецы на этой земле.
– Я добирался до островов блаженных пять лет. И не думаю, что мальчик осилит такой переход, через стужу и вечный мороз.
Ясон молчал. Сейчас он понимал, что не время спорить и набивать себе цену, ведь если он теперь возмутится и закричит, скажет, что может пройти все пути до далекой Гипербореи и дальше, где нет ни человека, ни зверя, ни любой другой жизни от лютого холода, то герой лишь кивнет, и ему придется идти. И он умрет, непременно. Из-за собственной глупости. Молодым умирать очень просто, так, кажется, говорил его дядя, царь Пелий. И, как оказалось, был прав.
– Нам не обязательно идти пять лет через льды, – улыбнулась Меропа. – Не теперь. Я же не искала тебя долгие годы. Скажи мне, Геракл, ты когда-нибудь, хотя бы в детстве, не мечтал, чтобы от беды тебя унес буйный северный ветер?
***
Он лежал где-то между морозных крыльев Борея и его дочерей, слышал свист ветра и шелест прозрачных перьев. Ясон сразу признался себе в том, что он трус, и больше не пытался открыть глаза и посмотреть, что творится снаружи. В первое мгновение он увидел, как стремительно удаляется земля, как роща становится крохотным лоскутком буро-зеленой ткани. Он моргнул, а потом уже внизу пронеслись незнакомые нити рек и пустынные безлюдные степи из землистых ставших серыми, а затем той же белизны, что и плащ геспериды. Вот тогда он зажмурился и уткнулся во что-то, что было мягким, как пух дикого лебедя. Его сжатый кулак коснулся чего-то теплого.
– Терпи, царевич, – голос геспериды ему ответил, и теплый плащ, подбитый кроличьим мехом, взаправду укрыл его плечи. – Морозные пустыни обширны, льда в этом мире гораздо больше, чем плодородных земель.
И больше она ничего не сказала, а Ясон не отвечал, боясь, что все это сон, и скоро он упадет с такой высоты. Она сказала «терпи», но не сказала как долго, и он мог только благодарить богов-олимпийцев, что весь путь займет не пять лет, как у героя Геракла. Может, четыре. Может, и три. Но он уже хотел есть, а женский крохотный плащ вряд ли поможет, если во все твое существо проникает северный ветер. Он сказал сам себе, что досчитает до ста, и если все не закончится, то он откроет глаза. Ясон досчитал до трехсот, вспомнил несколько скучных задачек Хирона и только потом ему стало стыдно собственной трусости.
– Не спи, царевич, мы скоро прибудем.
Ощутимый тычок в плечо заставил его очнуться. Он повертел по сторонам головой, понимая, что выглядит, как желторотый птенец, высунувший клюв из материнского пуха. Никаких следов края земли и края небес. Только морозные облака под ними, будто сотканные из ледяной паутины, и белое солнце выше, что не грело ни капли.
– Скоро?
Они теперь стремительно опускались вниз, и у него перехватило дыхание. Ясон снова зажмурился – а потом под меховым плащом ему стало жарко. Снова появились звуки, помимо свиста ветра в ушах, и запахи – черной земли и пряных трав. Ясон открыл глаза и встал на ноги.
– Отдай мне мой плащ.
Когда он упал, то успел испачкать его травой и дорожной пылью, но гесперида ничего не сказала на это. Здесь было вечное лето, за спиной – вечная зимняя ночь, и они не оглядывались назад. Голова гидры, перевязанная веревкой, точно мешок висела у воина за спиной.
– Давно я здесь не был, – сказал он.
– Давно, – подхватила Меропа. Она оставила под деревом и плащ, и обувь из толстой кожи и ступила босыми ногами на теплую землю. – Тебе не хотелось тогда здесь остаться?