– Потому что никакого болота и нет! – рявкнул Пелий. – И никакой гидры, должно быть, тоже, раз этот бездельник вернулся живым. Ну же, Ясон, ты помнишь наш уговор? Ты мой наследник, если убьешь это древнее чудище. Предъяви же хоть одно доказательство!
– Геракл победил лернейскую гидру, – ответил Ясон, смотря только на братьев. – Мы победили. Затем Геракл остался на островах блаженных, что у самого края земли. Я возвратился назад. Что до гидры… – он достал из кармана тряпицу и бросил ее под ноги Пелию. Песок и земля рассыпались по полу. – Вот ее прах. Нет, не отвечай, мне все равно поверишь ты мне или нет. Мне довольно того, что я говорю правду и что я вернулся назад.
Его дядя засмеялся, но вскоре закашлялся и тяжело опустился на трон.
– Здесь собрались такие любители правды… Что ж, хочешь правду, Ясон – будет правда. Города тебе не увидеть, пока не исполнишь приказа. Я от своих слов не отказываюсь. Твоя шутка с гидрой не очень-то удалась, а если и было чудовище, то его убил явно не ты. Ты просто слабак и мальчишка. Мне стыдно, что ты моей крови. Вот тебе задание… проще. Моих сил не так много, но я слышал, в Колхиде, за морем, есть шкура золотого барана, что может вернуть мне здоровье. Привези мне его. Их царь не откажет тебе, я уверен. И только тогда ты будешь наследовать мне.
– Я не хочу наследовать тебе, дядя, – просто ответил Ясон. – Я не хочу сидеть на троне Иолка и не хочу после смерти остаться высохшей мумией с венцом из чистого золота. Я не хочу врать соседям, прятаться за колоннами, ждать кинжала из-за угла и вечно взвешивать на чаше весов свое сердце и город. Я не смогу. Я не такой, как ты. Хирон не обучал меня этому, и твой мир, царь Пелий, так не похож, так отчаянно не похож на тот, который я знаю. И я не хочу обменять мой мир на твой. Живи в своем, если тебе в нем живется, а я ухожу, потому что обещанье я выполнил.
Он развернулся и пошел скорей прочь. Царь может послать за ним стражу, но отчего-то Ясон был уверен, что теперь тот это не сделает. Он решил снова уйти через выход для слуг, прошел через весь дворец, через дворцовую кухню. Шум, гам и запах фруктов, мяса и рыбы возвращал его в этот мир. Он почувствовал голод и решил, что на рынке непременно добудет смокв. Сладких и спелых.
– Ты опять уходишь не попрощавшись, – услышал Ясон. – Твой кентавр совсем не говорил тебе о манерах? Хотя чего ждать от лошади.
Он улыбнулся.
– Ты, конечно же, всегда следишь за манерами, особенно при разговоре с царями.
Полидевк пожал плечами.
– Это политика. И она мне, признаться, не нравится. Кастору тоже.
Его брат кивнул.
– Все эти дни без тебя здесь было крайне тоскливо, твой дядя был невозможен. Полидевк со скуки купил корабль.
– Я не виноват, что тут больше нечем заняться. А старик был доволен. Он серебра, должно быть, отродясь не видал.
– Тот старик? – встрял Ясон, вспоминая огромный прекрасный корабль. – Тот безумный старик с Афиной? Ты купил «Арго»?
– Да, купил, – Полидевк не смутился. – И ничуть не жалею. Я даже нашел человека, который расскажет, как спустить его на воду. Осталось только найти команду. Втроем мы не выйдем из гавани.
– Втроем?
– Ну да. Пойми верно, Ясон. Мы в Иолке уже второй месяц. Тут или твой дядя упрям, как осел, или из нас послы так себе. В любом случае, сюда уже послали нашего старшего братца. Раз ему править, то пускай он все это расхлебывает, отец не расстроится. И за корабль потом нам скажут спасибо, так что… – он протянул ему руку. – Раз царский венец тебя больше не манит. Может, тогда предложишь, куда нам отправиться?
Ясон смотрел на обоих братьев во все глаза со странной смесью сомнения и глупой надежды. Он столько раз думал о дружбе, и столько раз тот мир, мир царя Пелия, говорил ему, что этой дружбы не будет и надо перестать быть ребенком.
– Зачем это законным царевичам?
Губы Полидевка снова скривила усмешка.
– Тебе напомнить об одном царе Итаки, который просто так уехал на десять лет в Трою, а потом еще десять возвращался назад?
Ясон засмеялся в ответ и с радостью пожал его руку.
– Мы едем в Колхиду, – ответил он братьям, когда его сердце перестало бешено биться.
– В Колхиду? – спросил его Кастор. – Ты все же решил потом вернуться в Иолк?
– Конечно же, нет, – ответил царевич. Ему уже чудился ветер с моря, и хотелось вдохнуть его полной грудью, ощутить, как руки грубеют от соли. Плеск весел и песни гребцов. Та тяжесть, что была в нем все девятнадцать лет и особенно последние дни вдруг рассыпалась до крупинок песка, как та голова гидры под прикосновением Зевса. Солнце слишком нежно грело ему шею и щеки, и это было будто первое лето после долгих лет дождливой зимы. – Конечно же, нет. Но я бы взглянул на это руно.