ИНТЕРЕСНО, А ВЫДЕРИЖТ ЛИ СТЕКЛО ЭТИ ЗУБЫ?
Антон сжал кулаки и зажмурился, чтобы отогнать нахлынувшую волну самосожаления, а потом дотронулся до носа, который тут же отозвался болью. Он опух и стал похож на хобот слона. Видимо, Троф сломал его. Правда, был один плюс — кровь уже перестала идти из него, и ее неровные дороги на груди и животе стали подсыхать и трескаться.
— Ничего, главное — ждать! — Пробормотал Антон. — Кто-то ведь должен приехать сюда. Здесь всё-таки дивизионные склады горючки!
Он захотел прислониться к стеклу, но соседство с жаждущими его плоти тварями не прельщало и он, опустив голову на грудь, закрыл глаза. Однотонное скобление зубов слилось в шорох, и уже не пугало. В следующее мгновение любой звук перестал беспокоить его. Недаром говорят — человек такая скотина, что привыкает ко всему.
…Что-то разбудило Антона. Он с трудом выкарабкался из черной ямы сна и кое-как разлепил одеревеневшие веки. И тут же вздрогнул, потому что увидел прямо перед собой эти фиолетовые дьявольские глаза, окружавшие его вокруг. Потом он медленно осознал, какие события произошли в этот сумасшедший день, и тяжело вздохнул. То, что разбудило его, опять повторилось. Это был слабый голос Трофа:
— Пить…
— Сейчас, подожди! — Антон очухался окончательно и стал оглядывать внутренности машины.
Оживились и защелкали челюстями расслабившиеся клубни. Стянутая засохшей кровью кожа на груди и животе затрещала, кое-где из нее вырвались волоски. Антон поморщился. В кабине было ужасно душно, жарко и приторно воняло кровью. День был на исходе. Солнце нагрело автомобиль, и он стал похож на большую духовку.
Под передним сиденьем стояла полиэтиленовая канистра, наполовину наполненная водой. Антон достал ее, открутил крышку, налил в нее теплую, с горьким привкусом пластмассы, воду, и протянул Трофу. И только в этот момент заметил, как тот был бледен. Кожа на его лице была неестественно белой, и как будто восковой, полупрозрачной, отчего вены под ней казались вытатуированной в виде паутины. Губы были синими, сухими и растрескавшимися, будто он побывал в Сахаре. Он тяжело поднял руку, взял крышку, медленно поднес ее ко рту и резко опрокинул внутрь, сделав один большой глоток, после чего поморщился.
— Еще! — Выдохнул Троф.
Антон под внимательные взгляды кровожадных тварей налил еще пару таких крышек и выпоил их сослуживцу. Тот посмотрел на клубни, окружившие их машину, как пчёлы свои соты:
— Твари! Суки… Откуда они взялись? Ведь всю часть, падлы, сожрали. И город, наверное… — Он перевел смертельно уставший взгляд на Антона. — Мы, кажется, неправильно наложили повязку…
Он опустил взгляд на ногу, где сквозь материю перевязки сочилась свежая кровь.
— Давай перевяжу! — Антон потянулся к нему.
— Да не надо… Это уже не поможет. Игорь, ты прости, если что не так… Сам понимаешь, что не ради удовольствия вас пинали — служба такая…
— Да всё нормально!
— А сейчас каюк всей нашей службе… весь батальон соломенный дембель получил с цинковыми чемоданами. Эх, бляха, ведь до дембеля чуток оставался! Я был бы дома… Ёба, я ж не хотел так закончить свою жизнь…
Его дыхание прервалось, он зажмурился, отвернулся к окну и засопел носом. Его плечи стали вздрагивать. Он всхлипнул и застонал. Антон никогда не думал, что Троф, этот здоровенный парень, грозный дедушка, ростовский бандит, может плакать. Он положил руку на его плечо:
— Троф, всё будет хорошо! Нас все равно спасут…
— Да кому мы в сраку нужны! — Он повернулся к нему, глядя влажными воспаленными глазами. — Когда корабль тонет, каждый спасает свою шкуру!.. Не хочу я подыхать так, как крыса в норе!..
Затем он попытался взять себя в руки и успокоился. Вновь зажмурил глаза, раздул ноздри, несколько раз глубоко вздохнул. Некоторые клубни стали сползать с машины. Видимо, они понимали, что до этого мяса в консервной банке им не добраться. По крайней мере, пока.
Троф открыл глаза и посмотрел на небо, голубеющее среди поредевших рядов тварей. Уже спокойным голосом он начал говорить:
— Антон, когда всё закончится, прошу тебя об одном: как-нибудь найди время и доедь до Ростова… На вокзале увидишь шашлычников возле багажного. Это мои ребята… Чёрт, говорили же мне — отмажем тебя от армии!.. Дурак, захотел сходить… Так вот, подойди к ним и скажи, что с Домовым вместе служил и надо к тебе к моим старикам попасть. Пусть отвезут… Если братвы не будет, сам доберись… Толстова, пятнадцать, квартира шестьдесят. Скажи, что я понял свои ошибки и прошу прощения… Я им не хотел зла, просто хотелось казаться крутым… Я им много говна сделал… Скажи, что всегда любил их…