Еще издалека было заметно, что большинство окон в казармах было разбито. И было понятно, почему — солдаты спасались бегством через них. Их даже не останавливалась высота второго этажа. И потому под окнами лежало множество их неподвижных тел. Все они лежали в нижнем белье, насквозь пропитанным кровью.
— ГОСПОДИ, ФАНТ!
Пиночет с Китом резко развернулись. Троф склонился над телом своего земляка. Позавчера они вместе, в каптёрке, отглаживали и брили свои парадки и прошивали медной проволокой прапорские погоны. А после наряда они собирались клеить фотки в дембельские альбомы. Всё, Фанту они больше не понадобятся. У Трофа дыхание стало прерывистым — они вместе с этим парнем росли в одном подъезде. В это время на его плечо легла чья-то рука.
— Трофик, — Сказал Саричев, сам готовый взвыть от вскрывшейся и кровоточащей раны, — сейчас не время, это мы будем делать потом. Ты мне нужен, понял? Слышишь?!
Троф глубоко вздохнул, перевёл дыхание, утер тыльной стороной ладони глаза, снял с себя пилотку и накрыл ей обращенное к небу лицо солдата.
Саричев открыл дверь подъезда и зашел внутрь. Его окутал затхлый приторно-тошнотворный дурман начинающегося гниения, так знакомый ему по Афгану. Со второго этажа по лестнице и стенам и стенам тянулись засохшие ручьи крови. Он направился к двери, ведущей в их роту. Кит сморщился. Троф решительно шел следом. Его побелевшие пальцы сжимали оружие. Не дай Бог попасться тому, кто убил его земляка! Антон едва смог подавить приступ тошноты, готовый вывернуть его желудок наружу.
Пиночет оглядел казарму с перевернутыми кроватями и скомканными одеялами. Два тела лежали возле бытовки. Он с ужасом представил, что делается на втором этаже. Их рота была в наряде, и потому в казарме не было и десяти человек, свободных от него. А на втором этаже ночью спало сорок с лишним человек! Эти засохшие ручьи, целые потоки крови, тянулись сверху. Там была просто бойня. Антон больше не мог держаться. Он оперся левой рукой о стену и дал волю тошноте выпотрошить его внутренности. Он стоял так пару минут, пока Кит не начал трясти его за плечо:
— Антон, прекращай!
— Кит, пускай сам очухается! — Остановил его Троф.
Пиночет подошел к дежурному по роте. Он лежал возле двери в оружейку. И то, что это было когда-то человеком, можно было узнать только по разорванной и окровавленной хэбэшке, по повязке дежурного, да по ремню со штык-ножом. «Где дневальный?» — Вдруг подумал Пиночет и перед ним, как слайд на диапроекторе, высветился список суточного наряда, составленный на тетрадном листке в канцелярке у ротного. «Ага, Кенов, тоже огурец… Он пожизненно стоял по роте и драил очки, благодаря своему характеру и положению в их долбанной дедовщиновской системе. Но сейчас все одинаковы, смерть уравняла всех — и дедушку Матвеева, и чмошника Кенова… А ротный был дежурным по части. Наверное, сгорел вместе со штабом».
— Ну, очухался? — Повернулся он к Антону. Тот устало кивнул.
Затем он наклонился вниз и пошарил в карманах дежурного и достал слипшиеся от бурой массы ключи от оружейки, разодрал их и открыл помещение. Послушно зазвенела сигнализация, раздирая гробовую тишину казармы, больше похожую на морг. Начкар зашел внутрь и отключил ее.
— Так, парни, — сказал он, вскрывая пирамиды с оружием, — вооружаемся. Троф с Китом — берите четыре пулемета и ленты к ним. Антон… Антонов, очнись! Хватай противогазы на весь наш караул, нагребай побольше пустых магазинов и патронов к автоматам. Быстро, начали!
Таким образом, он убил двух зайцев — обеспечил караул оружием на случай жёсткого боя и загрузил ребят работой, еще раз подтвердив закон, что работа — самое лучшее средство для отвлечения солдат от глупых и ненужных мыслей. Сам он взял пару автоматов и несколько ящиков с пулеметными лентами, которые не смогли унести Троф с Китом.
— Стройтесь!
Кит с Трофом опустили железные коробки с пулеметными лентами на бетонный тротуар. Антон, обвешанный сумками с противогазами, как новогодняя елочка игрушками, поставил на пол ящик с патронами. Он пришёл в себя. По крайней мере, в его взгляде появилось что-то осмысленное. А может, свежий воздух подействовал на него отрезвляюще.
— Думаю, объяснять не надо, что нашей части больше не существует. Даже наше батальонное знамя сгорело вместе со штабом. Но мы сейчас об этом думать не должны. Нас поставили на охрану дивизионных складов ГСМ, и мы будем там стоять до тех пор, пока нас не сменят или… не произойдет иных чрезвычайных обстоятельств. — Он указал рукой на казармы. — И сколько пройдет времени, мы не знаем, а до ближайшего населенного пункта более двух сотен километров. Поэтому мы сейчас идем к машине, вооружение складируем туда, подгоняем машину к продскладу и загружаем ее под завязку питанием. Затем возвращаемся в гарнизонку и продолжаем нести службу. — «Хотя, честно, слал бы ее подальше»! — Антон, ты как?