Лада дрожащими руками вытащила сигарету и, прямо в кабинете, затянулась.
– Нам повезло, – сказала она и выдавила из себя улыбку, – эта тварь могла бы запросто одним щупальцем снести башню. Нам очень-очень-очень повезло.
– Как с эфиром, включать?
Лада посмотрела на меня. Вернее, не на меня, а сквозь меня.
– Как думаешь, реально преподавать в Университете?
Я пожала плечами. Мне было страшно, что она так говорит. Мне было жаль, что человек – такое существо, которое не может существовать без денег. В противном случае человек был бы идеальным существом. Но нам всем надо что-то есть и чем-то платить за жильё. Кроме того… Блин… Да ни разу не круто быть каким-то опальным придурком, под которым выпрямляется лестница. Времена крестовых походов прошли. Ни за какую честь, совесть, идею и прочую ерунду я не готова терять своё место и свои деньги.
Я итак встречаю всех этих, из Гидры. И мне стыдно, что я получаю меньше их, что они на постах, а я всего лишь… Всего лишь говорилка из шара. Давайте по-чесноку. Я не хочу получать меньше. Я стою много. Я положила на это всю жизнь. Вся ценность человека по имени Фрида вот в этом месте. Без него – я ноль, я ничто. У Лады есть ребёнок, она, как минимум, мать. А я никто. Никто без Башни.
– А если издательство… книги, например, выпускать… Кто их читать будет?
– Так что с эфиром делать?
– Или… можно же на рынке… в 90-е так все делали…
– … эфир…
– Что? – только сейчас Лада заметила, что кроме неё здесь есть ещё я.
– Эфир.
– Ах, да. Ну, иди, включи.
Я не тронулась с места. Она запрокинула голову и уставилась в потолок. Потом перевела глаза на меня.
– Башни скоро не будет, – сказала она.
– Башни не может не быть.
– Она возьмёт, оторвёт верх и херакс об асфальт…
– Да… Ну как? Башня такая большая, разве можно её об асфальт…
– Так и будет. От нас больше ничего не зависит.
– А, может, просто не надо было этого говорить?
– Может, и не надо было. Может, надо было посадить это животное в наш эфир, и пусть мелит, что ей вздумается, а самим уйти…
– Нет, просто если они платят, чё бы ни замолчать о некоторых моментах…
– Центральная башня так и сделала. И знаешь что?
– Что?
– Народ больше не останавливается перед их шарами. Большую часть просто завешали тряпками. Рекламу им никто не даёт. И Гидра тоже не даёт. А зачем, если можно просто заткнуть… У меня подруга там. Все хотят уходить. И уйти из такого было бы лучше всего. Но … некуда. Если бы было куда, ушли бы все.
Тут Лада посмотрела на часы, собралась.
– Ещё какое-то время мы будем существовать. Запускай эфир и рассказывай всё, что здесь произошло.
16.
Когда мы спускались, мы думали, что лестница под нами выпрямится, поэтому заранее сняли обувь. Но она не выпрямилась. Она, как будто стала прочнее, её ступеньки были крупными и устойчивыми. Нас это даже удивило.
Ещё неделю мы, действительно, как-то существовали. Гидра отказалась от контракта, суд мы, конечно же, проиграли, никаких неустоек. Когда я пришла получать зарплату, меня подкинуло. Это зарплата за месяц или за неделю?
В пятницу я заметила, что Лада говорит свой текст без эмоций, как будто, просто отчитывает. И, хотя ей было положено два часа эфира, за неё последние полчаса отчитала другая наша сотрудница.
Я зашла к Ладе. Она плакала. На неё завели уголовное дело. За доведение до самоубийства того ресторатора. Дело, как минимум, десятилетней давности. Ей пригрозили огромным скандалом.
Лада только кажется такой сильной, непроницаемой, дерзкой. На самом деле, она жутко напуганная по жизни. На самом деле, её сосуд в нескольких местах треснул, когда она два раза летела по лестнице. На самом деле она не герой и не хочет, чтобы её стёрли в порошок. А её собираются стереть. И что делать, она не знает также, как не знал бы любой из нас, кто оказался бы в такой ситуации.
– Как будто все, кто живёт в городе, не знает, что творит Гидра, как будто, Гидра сама этого не знает… Они просто не понимают, что наше существование уравновешивает её существование. Не станет нас, все, кто терпел эту тварь, больше терпеть её не станут. – прошипела она.
Пришла моя очередь эфира, но Лада отстранила меня и села сама. И начала говорить. Мне казалось, что для неё это было последнее, что она могла сказать в своей жизни.
– Давно у нас не было обзорчиков, ни так ли? А теперь давайте, посмотрим, что произошло за последний год. Начнём с проблем граждан. В прошлом году основные конфликты, которые мы освещали: 70 процентов – личные скандалы граждан с соседями, в семье, на работе, 25 процентов приходится на разбирательства в жилищно-коммунальном секторе, в том числе, точечные застройки. И только пять процентов, то есть примерно два раза в полгода мы отмечали явные нарушения со стороны судебной системы и правоохранительных органов. А теперь обратимся к статистике этого года. 60 процентов – фальсификация уголовных дел в отношении физических лиц. 25 процентов – скандалы в сфере давления госорганов на бизнес, 10 процентов – жекэхашные разборки. Как же без них? И только пять процентов – мелкобытовые скандалы между соседями или родственниками, а также на работе. За год правоохранительная система, к которой у населения итак не было доверия, деградировала до полного разрушения. Теперь наши права никто не охраняет. Ими, разве что, активно пользуются.