– Так что, взять ей у нас больше нечего. Пять банок отдать можем. Но больше – пусть и не думает, – с хитрицой поделился отец, имея в виду, что у него в закромах банок тридцать. А значит, свои 90 процентов Гидра, всяко, не получит.
Только здесь я поняла, что мы очутились в самом страшном. В том, что хуже войны, революции, болезней… Мы снова оказались в бедности. Двадцать лет надежд, борьбы, бессонных ночей и ссор нужны были для того, чтобы мы снова окунулись в эту страшную, липкую бедность, когда не знаешь, а что завтра. Все эти годы мы страдали за то, чтобы опять не уметь позволить себе купить машину, компьютер, да что там, даже новые шторы.
Если какой-нибудь человек, непонятно каким путём и зачем оказавшийся у власти, начинает уверять, что главное – патриотизм, душа, самоотдача, а любить деньги – некрасиво и недостойно… Пристрелите этого козла. Его профессиональная задача – сделать тебя богатым и счастливым.
Нет ничего важнее денег. Все любят деньги. Каждый человек. И тот, кто скажет, что это пошло, либо никчёмный неудачник, не умеющий приспособиться к тем реалиям, которые его окружают, либо лжец, который хочет показаться рыцарем без страха и упрёка, а сам в первую очередь, естественно заботится о своём багосостоянии.
Да потому что это нормально. Каждое существо на этой земле от таракана до Билла Гейтса появляется на свет для того, чтобы жить. И жить не как-то, а жить хорошо. Этот чудный, сложный, богатый мир возник из многовековой борьбы всех живых, начиная с эпохи первых амёб. И если так получилось, что мои мама и папа больше не могут есть досыта и покупать необходимое, потому что у них всё забирает Гидра, Гидра поставила однозначный вопрос – кто должен остаться в этом мире она или мы. И для нас ответ ясен – конечно, мы.
Я легла. Было холодно, потому что родители экономят дрова. И хотя холодно было уже очень давно – и в моём доме, и в автобусе, и на улице и здесь. Здесь это ощущалось сильнее, потому что я ожидала, что будет тепло. Я поблагодарила Бога, что они смогли мне купить дом до того, как появилась Гидра. Иначе мне пришлось бы вернуться. А возвращаться, отучившись пять лет и сумев войти в Башню, не просто тяжело – невыносимо. И всё-таки вернуться придётся. Вошла мама, села на стул возле моей кровати.
– Спишь? – спросила.
– Угу.
– У тебя-то как?
– Никак.
– И что будешь делать?
– Не знаю. Башня рухнула. Попробую поискать другую работу.
– Где?
– В городе. В городе всегда была какая-нибудь работа. Если получится, вольюсь в Гидру.
– Это будет хорошо. А замуж когда?
– Не знаю. Когда-нибудь.
– Уже пора.
– Замуж выходят не потому что пора, а потому что есть за кого. Пока не за кого.
Мама засмеялась.
– Так, как ты говоришь, вообще не выходят.
– Мама, мне завтра надо быть в городе в шесть.
– Жаль, мы думали, ты на недельку.
– Один человек очень просил.
– Нужный человек?
– Нужный.
– Тогда твоё дело.
Мама была разочарована. Конечно, я сейчас нужна именно здесь. Но Амо, почему-то перевешивал. Такое ощущение, что Амо в моей жизни перевешивал всё. Вот я лежу и, вместо того, чтобы думать, куда устроиться, представляю, как вытащу его, мы зайдём ко мне, попьём чай и пойдём по облакам.
– Мама, а что, ходить по облакам возможно?
– Конечно.
– А вы с папой ходили?
– Нет, мы не ходили. Мы так сошлись. В институте. Тогда все сходились, и мы сошлись. Он не из тех, видных ребят, был. Я ещё подумала: «Погуляю с этим, а потом себе кого-нибудь найду». Вот, до сих пор гуляю. Хорошо, что тогда никого так и не нашла. Твой папа, он, конечно, не Майкл Джексон и не президент какой-нибудь, а парень простой. Но зато надёжный.
– А если ты никогда не ходила по облакам, то откуда знаешь, что это возможно?
– Люди говорят.
– А если врут?
– Зачем им врать, что ж они дураки?
– Убийственный аргумент. Никто не видел, чтобы кто-то ходил по облакам. И все верят, что это возможно.
– Так и атома никто не видел, но все верят, что мир состоит из атомов.
Я хотела поспорить, дескать, существование атома – научно доказанный факт, а ходить по облакам… Но мама поставила точку.
– Спи. Завтра разбужу тебя пораньше.
22.
В пять тридцать я была на площади. Гидра не лежала, как обычно, тупым телом, состоящим из множества тел. Она буйствовала. То и дело в Гидре проскальзывали недовольные возгласы. Тогда она со всей дури била своими щупальцами по земле, по зданиям, по морю. Здания падали, в земле оставались глубокие вмятины. А пластилиновые руки, ноги, головы людей припечатывало к Гидре, размазывало об асфальт, отрывало и калечило. Гидра всё больше становилось похожей не на сумму личностей, а на окончательно слетевшее с катушек чудовище, которое поедает само себя, калечит само себя и вообще зачем существует – непонятно.