Герман откашлялся и хрипло сказал, глядя в сторону:
- Ты это... Смотри по сторонам.
- Я смотрю.
- Сейчас река успокоится маленько, наверняка улова будут. Только внимательно смотри, его могло... Ну, мало ли, под камни забить или еще что...
- Я смотрю, - повторила Инга.
Когда пришла первая телеграмма про отца, было такое же ощущение нереальности проходящего. Она выскакивала в коридор, едва заслышав чьи-то шаги на лестничной клетке; бросалась на телефонную трубку как сова на мышонка; каждый час бегала к почтовому ящику; вздрагивала, увидев в толпе сутулую мужскую фигуру в серой куртке. Поверить, что папы больше нет, Инга смогла лишь спустя несколько месяцев. Да и то, видимо, не до конца, раз ввязалась в эту авантюру.
Некстати вспомнилась легенда о пещере, рассказанная жуликоватым проводником Тахиром. Исполнение желаний, злобная и ненасытная богиня Си Ван Му, путь на Ту Сторону Мира...
М-да, подумала Инга, привычно находя подходящие к случаю строки. Я не знаю кому и зачем это нужно, кто послал их на смерть недрожащей рукой...
- Что?
Она дернулась от неожиданности, чуть не свалилась с катамарана и поняла, что произнесла последние слова вслух. Герман смотрел вопросительно.
- Да так, - смутилась Инга. - Это просто... стихи такие.
- А-а... Стихи дело хорошее, - рассеяно проговорил Герман, вновь принимаясь обшаривать глазами берег. - Я, правда, в стихах не очень-то... А вот на гитаре мы в юности лабали, было дело. "И в беде, и в радости, и в горе только чуточку прищурь глаза-а-а" - фальшиво пропел он. Но Инга подхватила:
- В флибустьерском дальнем синем море бригантина поднимает паруса.
Герман покосился. Не поймешь как, благодарно или сердито, но ей стало неловко. Он друга потерял, какие уж тут песенки? Вчера, когда она заканчивала домывать посуду, ночь зазвучала вдруг перебором струн. Ингино сердце ухнуло в район желудка. Забыв о посуде, она пошла на звуки музыки, но это был всего лишь Герман. Он задумчиво перебирал струны, не замечая, что "неразлучники" смотрят на него как на привидение. Герман услышал Ингины шаги, поднял голову.... Прибил ладонью звенящие струны и излишне суетливо принялся упаковывать гитару обратно в драйбэг . А на другой день Инга заметила, что их кат стал на один рюкзак легче. Гитара осталась сиротливо лежать на берегу, похожая на труп в черном полиэтиленовом мешке.
Его можно понять. Инга с "неразлучниками" скоро сядет в самолет и вернется в нормальную жизнь. А Герману еще в полицию заявлять, объяснения какие-то писать, наверное. Да и родным Егора сообщить надо. Интересно, кто у него есть? То есть, был. Нет, это Горец - был, а его близкие пока еще есть. Родители? Жена? Инга попыталась представить себе ту, которая могла бы жить с мрачным и колючим Горцем, слушать его песни, готовить ему еду, спать с ним, целовать, провожая в экспедиции... Вот и допровожалась, хмуро подумала Инга.
- А у Егора... - осторожно спросила она, - Горца... В общем, он женат? Был женат?
- Был. В смысле, разбежались они. А раньше времени Гора хоронить не надо. Мы с ним, знаешь, из каких передряг вылезали? Он мне как брат! Я бы почувствовал, если... Тьфу!
Он замолчал и принялся яростно грести. Инга тихонько вздохнула. Этот и еще один переход. Дотерпеть до завтрашнего вечера. Потом можно будет выкинуть эти две недели из головы, забыть как страшный сон. А "еще более потом", наверное, у нее получится даже вспоминать обо всем с улыбкой: помнишь нашу поездку в Китай? Как кашу горелую жевали и сухари в чае размачивали? А как я рюкзак плохо привязала, он с катамарана упал, и все шмотки промокли? А как Левушка чуть в порог не нырнул?.. И все в таком духе. Будет что вспомнить на свалке, как говорится.
Если мы до нее доживем, мрачно сказал внутренний голос. Молчи, вежливо попросила его Инга, просто молчи, пожалуйста!
- А куда это наши братцы-кролики запропали? - вдруг поинтересовался Герман. - Вроде за нами только что шли.
Инга оглянулась. Скалы, вода, редкие корявые деревья.
- За поворотом, может, - неуверенно предположила она.
Минут пятнадцать они молча гребли. Потом Герман негромко выругался и приказал:
- Суши весла! Подождем. Впереди спокойно, конечно, но... Подождем.
Инга пристроила весло в середине катамарана, потянулась, разминая ноющую спину. Прозрачная вода негромко журчала, закручивалась водоворотами, тут и там вспухала неожиданно блестящими гладкими пузырями. Это называется "поганка" , вспомнила Инга. А вон тот гладкий камень - обливняк . В первые дни похода она не понимала половины того, о чем разговаривали между собой Герман и Горец. А сейчас и сама может изъясняться как заправский водник.
- Притабань-ка , - велел Герман. - Что-то нас несет. Если эти попугаи зачалились, так до ночи нас не догонят.
- Зачем им чалиться? - не поняла Инга. - Скоро же конец. То есть, выброска.
Герман дернул уголком рта, ответил ворчливо:
- Да кто их знает...
Инга возмущенно вытаращилась на него.
- Ну, в смысле, может им в кусты приспичило, - пояснил Герман. - А ты что подумала? Слушай, зацепись за скалу, а. Течение тут...
Каменный бок скалы оказался неожиданно теплым. Странно, подумала Инга, здесь же тень. Наверное, за день нагрелся. Пальцы сорвались и она чуть не нырнула в быстрый поток, пытаясь вновь уцепиться за какой-нибудь выступ.
- В упоры , быстро! - взревел Герман чужим злобным голосом. И добавил витиевато и непечатно.
От испуга Инга в мгновение ока продела колени в неудобные лямки. Поймала дрожащими руками весло, завертела головой: что происходит?
- Табань! - орал Герман. - Давай! Работай!
Катамаран, будто взбесившись, стремительно летел вперед. Сливаясь в серую пелену, проносились скалы, обжигали лицо колючие брызги. Порог? Откуда? Ведь по картам...
- Греби, мать-перемать!
Она опомнилась, наугад ткнула веслом. Руки едва не оторвало. Если бы не упоры, вылетела бы за борт. Тонкая аллюминиевая трубка весла мелькнула в потоке и сгинула.
- А-а, зар-р-раза! - Герман выгнулся каким-то немыслимым образом, чуть ли не по рукоятку погружая свое весло в бурлящую воду. - Запаску доставай! Живей! Шевелись!
Запаску? В мозгу Инги мелькнула безумная картина - черное колесо, крепко принайтованое к корме. Ох, нет, это он о запасном весле! Скотч! Оно же примотано! Инга беспомощно повернулась к Герману, но помощи от него ждать не приходилось - капитан отчаянно сражался с взбесившейся рекой. Нож. У меня есть нож, на спасжилете! Стропорез , подсказал призрачный голос Горца. Хоть кошкодав, отмахнулась Инга, главное - весло! Она успела достать этот самый стропорез. И больше ничего. Катамаран швырнуло вбок и крепко приложило об скалу. Мелкой рыбешкой нож вывернулся из мокрых ингиных пальцев и радостно прыгнул в реку - догонять весло, не иначе.
Потом стало темно. Катамаран по-прежнему швыряло и било обо что-то, непрерывно матерился Герман, шумела вода, и кто-то тонко кричал на одной ноте.
Это продолжалось целую вечность.
***
Грохот беснующейся воды остался где-то за спиной. Инга наконец-то осмелилась открыть глаза, но ничего не увидела. На какой-то миг ей показалось, что она ослепла. Темнота была такой густой, что она не видела даже своих рук.