Айда вскинул голову. Остро глянул на меня, словно усомнившись в моей искренности.
— Ну и что?! Мы же не просветительная организация! — бросил он резко.
Поднялся, швырнул сигарету на пол, примял ее ботинком. Когда я посмотрел на него, он уже пришел в себя. Распрямилась спина, развернулись плечи.
— Это и есть конкуренция!
В нем снова кипела энергия. На губах играла уверенная улыбка, слова были холодны, как клинок.
III
Чтобы подействовать на публику, реклама должна быть «оптической сенсацией». Дело в том, что от ее кричащих красок и огромных назойливых букв люди устали, кожа у них загрубела и стала толстой, как у слона, — не пробьешь. Они больше не верят рекламе, попробуй-ка тут чего-нибудь добиться! А между тем человеческий организм очень чувствителен. При отравлении из желудка непроизвольно извергается то, чего организм не приемлет. Вот и глаз рефлекторно отвергает все неприятное. А все обычное перестает воспринимать. Нам нужно перехитрить его. Чтобы привлечь этот глаз, беспощадный и отупевший от всяческих раздражителей, необходимо нечто из ряда вон выходящее, сенсационное.
Ни одна наша придумка, — а ведь все они плод колоссальной многолетней работы, — не оказалась такой успешной, как новый плакат. Айда каждый день ездил на фабрику пластмассовых изделий и, наконец, получил самый лучший космический шлем, какой только можно изготовить. Он приказал Кёко надеть его и улыбнуться, так, чтобы видны были зубы. Харукава сделал снимок. Айда создал плакат, противоречащий всем общепринятым нормам рекламы. Во-первых, никому не известная Кёко. Во-вторых, щербатые зубы. В-третьих, мальчишескую игрушку демонстрировала девушка. А кроме всего, он использовал снимок, ничего в нем не изменив. Между прочим, Айда не поленился подготовить точно такую же фотографию, где вместо Кёко был снят известный молодой актер. Разумеется, это хранилось в тайне. Айда просто застраховался на тот случай, если Кёко провалится. Но запасной снимок нам не понадобился — плакат с Кёко мгновенно завоевал потрясающую популярность.
Люди испытывают интерес к человеческому лицу. Ведь каждое лицо по-своему действует на нас. Действует непременно, только одно — сильнее, другое — слабее.
Вот поэтому Айда и считал — надо выбрать такое лицо, чтобы его характерные особенности еще отчетливей ощущались на фотографии и их можно было усилить умелой композицией. И он был последователен в своих поисках. С той самой минуты, когда Айда увидел через стекло витрины залитую солнцем улыбающуюся Кёко, он неизменно оценивал ее в трех планах — с точки зрения возможностей объектива, композиционного мастерства Харукава и технического несовершенства печати.
— Это лицо будет жить, несмотря на самые грубые промахи типографских ретушеров, — говорил Айда. — Впрочем, если б не Харукава, ничего бы не вышло. Как бы девчонка ни походила на каппу, на одной ухмылке далеко не уедешь.
Отзывы о плакате с Кёко были самые разнообразные, но всех пленяли в ней юность, свежесть, поразительная естественность и ни с чем не сравнимое обаяние. Это полностью совпадало с тем впечатлением, которое произвела фотоподборка «О-о, юность!». Увидев щербатые зубы Кёко, люди думали вовсе не о вреде карамели. Их поражала сила жизни, игравшей в ее лице. Девчонка вышла из толпы, и этой толпе принадлежали ее улыбка, ее юность и ее бедность. Она убеждала именно своей близостью к этой толпе. И еще одно. С помощью Кёко Айда сумел убедить людей, что карамель — не просто дешевое лакомство, а нечто чудесное, совершенно необходимое им, неиссякаемый источник радости. Новизна зрительного восприятия оживляла притупившееся вкусовое ощущение. Со стен кондитерских магазинов и станций железной дороги, домов и театров на людей смотрело сияющее лицо, полное такого искреннего восторга и удивления, что все невольно начинали улыбаться.
Плакат был расклеен на улицах примерно через месяц после того, как появилась подборка «О-о, юность!». Увидев его, редакторы популярных журналов мод тотчас же вспомнили девушку, разводившую головастиков, и Айда пришлось отвечать на множество телефонных звонков. Вместе с Кёко он обошел немало редакций. По его совету она разослала свои снимки с приложением рекомендации Харукава в журналы и ателье, рекламирующие модели женского платья. Через три недели у нее уже не было необходимости служить в конторе. Журналы мод и владельцы демонстрационных залов устроили на нее форменную облаву. Кёко прекрасно усвоила то выражение лица, которое подсказали ей Айда и Харукава. Оно стало для нее чем-то вроде визитной карточки. Позы могли меняться, но радостно-удивленная улыбка оставалась неизменной. Успех ее оказался прочным и на новом поприще, а это лишний раз подтвердило, что мы не ошиблись в расчетах. Должно быть, весь секрет в том, насколько глубоко реклама проникает в подсознание покупателя. Но как это определишь? Можно лишь проанализировать реакцию отдельных людей, а потом, при помощи статистики, идти от частного к общему и считать полученные таким путем выводы достоверными.