— Если мы их упустим, виноват будешь ты. Пока ты накачивался водкой, враг бежал. Никогда тебя этого не прощу! Не откупишься никакими угощениями! И не вздумай ко мне подъезжать со своим проклятым винищем! Так и знай, господин Минимакс!
Наконец, перед самым рассветом, они добрались до озера. И тут им посчастливилось — они напали на след врага, чьим преследованиям подвергались так долго и которого сами упорно преследовали в эту ночь.
Они собирались объехать вокруг озера, когда первые бледные проблески зари выхватили из тьмы картину повального бегства обезумевшего врага. С криком «эврика!» ученый выскочил из машины и бросился к воде. Вслед за ним на прибрежный песок вылез и Сюнскэ. Он понял, что стал свидетелем одного из удивительнейших событий на свете.
К воде бежали крысы. Сплошным потоком, без конца и края. Торопясь, обгоняя и отпихивая друг друга, они бросались в воду. Они извергались, как лава, из сумрачных предрассветных рощ, из травы, из зарослей бамбука. На песке закипали живые водовороты, и серые тела, одно за другим, одно за другим, плюхались в озеро. Топот множества лап, испуганный визг, всплески воды, шуршанье песка сливались в тревожный гул. Миновав узкую прибрежную полосу, крысы уже не могли остановиться, теперь они не бежали, а плыли, плыли все дальше, выбиваясь из сил, отчаянно пища, топорща усы, задирая головы. И наконец — последний смертельный бросок к середине озера.
А на берег накатывались все новые и новые полчища. Ни одна крыса не отделилась от остальных, не попыталась действовать в одиночку. Казалось, крысиное войско подчинено немыслимой, фанатической дисциплине… Возможно, от голода у крыс притупились обоняние и осязание и они не сумели отличить воду от земли. На воде им не продержаться и получаса, а плыть они могут лишь по прямой, не более четверти километра.
Крысы совсем не стремились к другому берегу, не искали нового места обитания. Их гнало слепое стадное чувство…
Вода лизала подошвы Сюнскэ. Дрожа от холода, созерцал он это странное зрелище. Из скрытой туманом озерной дали доносился предсмертный визг гибнущих крыс. Это был вопль бессилия, первобытный крик ужаса. Серое воинство, что сгубило леса на площади в десять тысяч гектаров, причинило убытки в шестьсот миллионов иен, пожирало младенцев, растаскивало соломенные крыши домов; темная сила, возродившая в памяти людей все ужасы средневековья, побудившая их ополчиться на растленную бюрократию и толкнувшая власть имущих на подлый обходной маневр, теперь погибала впустую…
Подняв воротник пиджака, Сюнскэ шагал взад и вперед, чтобы немного согреться. С озера дул рассветный ветер, он резал лицо, как нож. Должно быть, газеты не пожалеют красок, чтобы как следует расписать это событие. Со временем трупы крыс прибьет к берегу. Пока трудно сказать, к какому: это будет зависеть от направления ветра. От прежнего грозного воинства останутся только серые груды. Начальник департамента, дымя великолепным «дэнхиллом» и наслаждаясь концертом Тосканини, спокойно выслушает весть о бесславном конце подземного царства. Горожане и думать забудут про холерные вибрионы и революцию, помещики опять поднимут драку из-за правительственных субсидий на новые насаждения, шеф обмозгует очередную грязную махинацию. Круг замкнется, и жизнь провинциального городка войдет в обычную колею. Канет в воду темная сила, породившая панику, и вместе с нею уйдет куда-то в глубины сознания самая память о недавних душевных потрясениях и политических бурях. И по ночам в спокойный сон людей уже не будут вторгаться звонкие юные голоса…
Не отрывая глаз от исступленно бегущего серого полчища, Сюнскэ окликнул ученого. Тот стоял, втянув голову в плечи, и зябко поеживался. Поднятый ворот изжеванного дождевика был слабой защитой от холода.