Но во мне есть уверенность, что Шимп включил бы подачу воздуха ещё до того, как всё зашло бы слишком далеко.
Туле приблизился, вырос из планеты до сплошной стены пока его не касался мой взгляд. Тёмная бурлящая пена грозовых вихрей и бушующих торнадо. Нет даже следов того, что Суртр скрылся, кроме слабого свечения на горизонте. Мы прячемся в тени меньшего гиганта, и кажется, что больший просто исчез.
Технически мы сейчас находимся в атмосфере. Гора, неуклюже переваливающаяся высоко над облаками, носом к звёздам. Вы могли бы провести линию от горячей водородной слякоти ядра Туле через нашу маленькую холодную сингулярность, прямо сквозь зияющую коническую пасть на нашем носу. Хаким именно так и делает, в Баке. Может быть это даёт ему чувство надежды на то, что хоть что-то под его контролем.
Эриофора высунула язык.
Вы можете увидеть это только в рентгеновском диапазоне или в Хокинговом излучении, может быть виден наислабейший венец гамма-излучения, если правильно настроить датчики. В глубине рта Эри открывается крошечный мост: дыра в пространстве-времени, тянущаяся назад к дыре в нашем сердце. Наш центр масс немного смазывается, ищет упругое равновесие между этими точками. Шимп подталкивает дальнюю точку ещё дальше, и наш центр следует за ней в кильватере. Наш астероид рвётся вверх, он падает за своим центром масс, а Туле всей своей громадой стаскивает нас назад. Мы балансировали, вися в небе, пока края кончика червоточины проходили мимо коры, мимо истёртого базальтового рта с синим песком, мимо обода переднего датчика.
Мы никогда не растягивались так тонко. Обычно в этом нет необходимости, при игре со световыми годами и эпохами даже самое медленное падение ускоряет нас за такое время. В любом случае, мы не сможем преодолеть 20–процентную скорость света, если не будем готовить до синевы. Так что обычно Эри держит язык за зубами.
Но не в этот раз. На этот раз мы просто ещё один из праздничных орнаментов Хакима, висящий на ниточке в урагане. По словам Шимпа, эта нить должна выдержать. Однако в полученных данных есть ошибочные значения, а у нас не так много эмпирических наблюдений чтобы их как-то их применить. База данных в сингулярностях, вложенных в астероиды, вложенных в испепеляемые ледяные гиганты, тяжеловата для размахивания руками наугад.
И это просто проблема в проблеме. Атмосферная стыковка с миром, падающим со скоростью двести километров в секунду, совершенно тривиальна по сравнению с предсказанием хода Туле внутри звезды: сопротивление, вызванное миллионами раскалённых граммов на кубический сантиметр, звёздные ветра и термогалинное перемешивание, глубокий магнитный момент ископаемого гелия. Достаточно сложно понять, даже что означает «внутри», когда градиент от вакуума до вырожденного вещества размывается на три миллиона километров. В зависимости от определения мы уже можем находиться внутри этого безумия.
Хаким поворачивается ко мне, когда Шимп опускает нас к шторму.
— Может, нам стоит разбудить их?
— Кого?
— Санди. Ишмаэля. Всех их.
— Ты знаешь, сколько тысяч нас там сверху донизу сложено?
Я знаю. Хаким может догадаться, но предатель отлично знает всё до последней души, без всякой проверки.
Не то чтобы кто-нибудь из них похлопал бы меня по спине за такое..
— Зачем? — спрашиваю я.
Он пожимает плечами.
— Все наши расчёты, это всего лишь теория. Ты же знаешь. Мы все можем стать мёртвыми всего за день.
— Ты хочешь вернуть их обратно, чтобы они могли проснуться перед своей смертью?
— Так они хотя бы смогут… ну, я не знаю. Написать стихотворение. Вылепить скульптуру. Чёрт, может кто-то из них даже захочет заключить с тобой мир перед концом самого мира.
— Допустим, мы их разбудим, и не все умрут за день. А ты — молодец. Только что улучшил нашу поддержку жизнеобеспечения на три порядка с прошлой журнальной спецификации.
Он закатывает глаза.
— Мы потом заново всех уложим спать. Это будут… просто пиковые выбросы CO2 Наш лес это очистит… за пару веков.
Я слышу едва уловимую дрожь в его голосе.
Он напуган. Вот что это такое. Он напуган и не хочет умирать один. И я — не в счёт.
Я полагаю, это начало..
— Давай уже, соглашайся. — настаивает он — По крайней мере, закатим адскую вечеринку в честь солнцестояния.
— Спроси Шимпа, — предлагаю я.