Письмо второе
Сказать по правде, известная вам дама, которая вчера была на вечере, очень нехороша собою; танцует она дурно, и граф де Кунья[10] был решительно неправ, говоря, что она писаная красавица. И как только вы могли так долго не отходить от нее? Судя по выражению ее лица, мне казалось, что говорит она вам не очень-то умные вещи. Тем не менее, вы беседовали с нею значительную часть вечера, и у вас хватило жестокости сказать мне, что беседа с ней не показалась вам неприятною. Чем же ее беседа так пленила вас? Быть может, она сообщила вам что-нибудь о некоей французской даме, которая вам дорога, или она сама начинает становиться для вас небезразличной? Ибо только любовь способна заставить нас выдержать столь долгий разговор. Я вовсе не нахожу, что ваши новые французы, приехавшие сюда, так уж привлекательны: они осаждали меня весь вечер и рассказывали много забавного, словом все, что могли придумать, и я отлично видела, как упорно они хотят привлечь мое внимание; но меня они отнюдь не развлекли, и я полагаю, что именно их пустословие довело меня до жестокой мигрени, которая мучила меня всю ночь. Не напиши я вам об этом, вы бы ничего и не узнали. Ваши слуги, должно быть, только и делают, что справляются о том, как чувствует себя эта счастливая француженка, так утомившаяся после вчерашнего вечера: вы ведь так много с нею танцевали, что ей было в пору занемочь. Но в чем же ее очарование? Вы полагаете, что она более нежна и более верна, чем другие? Уж не нашли ли вы, что опа готова проявить к вам большее расположение, нежели это сумела сделать я? Нет, это, конечно, невозможно: вы отлично знаете, что стоило вам только пройти однажды мимо, как я потеряла покой на всю жизнь, и что, невзирая на свой пол и на знатность происхождения, я первая начала искать случая увидеться с вами вновь. Ежели эта дама преуспела больше меня, она присутствует нынче при вашем утреннем туалете[11] и маленький Дурино[12], несомненно, застанет ее сидящей у вашего изголовья. От души желаю этого ради вашего счастья: мне так приятна ваша радость, что я согласна доставлять вам ее всю свою жизнь за счет моей собственной радости, и, если вы хотите усладить предмет вашего внимания чтением сего письма, вы можете это сделать безо всяких укоров совести. То, что я пишу вам, пригодится для успешного продвижения ваших сердечных дел; в Португалии имя мое достаточно известно, мне всегда приходилось слышать лестные отзывы о моей внешности, и я считала себя красивой до той поры, пока ваше презрительное отношение меня в этом не разубедило. Приведите же меня в качестве примера той, что составляет вашу новую победу; скажите ей, что я безумно влюблена в вас; я охотно с этим соглашусь и скорее устремлюсь навстречу своей погибели, признавшись во всем, нежели стану отрицать любовь, которой так дорожу. Да, я люблю вас в тысячу раз больше, нежели самое себя. Сейчас, когда я вам пишу, я ревную, не стану этого скрывать; ваше вчерашнее поведение пробудило во мне ярость, и, коль надобно вам сказать все до конца, я полагаю, что вы неверны. Но, несмотря на все это, я люблю вас больше, чем кто-либо когда-нибудь любил. Я ненавижу маркизу де Фуртадо[13] за то, что она предоставила вам возможность видеться с этой вновь прибывшей дамой. Я хотела бы, чтобы маркизы де Кастро[14] никогда не было на свете, ибо именно на ее свадьбе вы причинили мне то огорчение, которое я чувствую и поныне. Я ненавижу того, кто придумал танцы, ненавижу самое себя и ненавижу эту француженку в тысячу раз больше, чем всех остальных вместе взятых, но при всем том, что моя ненависть коснулась в различной степени многих людей, она ни разу не посмела обратиться на вас. Вы мне кажетесь всегда привлекательным. Как бы и где бы я вас себе ни представляла, даже у ног этой жестокой соперницы, которая нарушила все мое счастье, я всегда нахожу в вас огромное обаяние, свойственное только вам. Я бывала даже настолько глупа, что не могла не восхищаться, когда другие, подобно мне, находили вас обаятельным, и хотя я убеждена, что именно это всеобщее мнение будет повинно в утрате мною вашего сердца, я скорее почту себя осужденной на бездну отчаяния, нежели пожелаю вам получить одной похвалою меньше. И как только любовь способна примирить столь противоположные ощущения? Ибо, несомненно, нельзя питать большей ревности, нежели моя, ко всем, кто вас окружает, и все же я готова отправиться на край света, дабы найти вам новых почитателей. Я ненавижу эту француженку столь яростно, что нет, казалось бы, такой жестокости, на которую я была бы неспособна, чтобы ее уничтожить, и вместе с тем я готова пожелать ей высокую радость быть любимой вами при мысли, что любовь эта сделает вас более счастливым, нежели вы счастливы сейчас. Да, разумеется, мне так дорога ваша радость; я чувствую себя столь счастливой, когда я вижу вас довольным, что, ежели бы потребовалось принести в жертву все наслаждения, испытанные мною в жизни, ради одного мгновения вашей радости, я бы сделала это не колеблясь. Почему же вы не относитесь ко мне столь же пылко, как я к вам? О, если б вы меня любили, как я вас люблю, какое счастье выпало бы на долю нам обоим! Ваше блаженство стало бы моим, и вы бы ощущали его еще полнее. Никто на земле не вмещает в своем сердце столько любви, как я; никто так не знает ваших достоинств; и вы бы заставили меня умереть от сострадания, если бы смогли привязаться к другой женщине, после того как привыкли быть любимым такою любовью, на какую способна только я. Верьте мне, дорогой мой, вы сможете быть счастливы только со мною. Я разгадываю других женщин, сопоставляя их чувство с моим, и отчетливо сознаю, что только я создана на свете для вашей любви. Что стало бы с вашей нежностью, если бы в ответ на нее не билось мое сердце? Неужто ваши столь красноречивые и столь понятные сердцу взгляды нашли бы такой же ответ в других глазах, какой они находят в моих? Нет, это невозможно; только мы умеем любить взаправду; и мы умерли бы с горя, и вы, и я, если бы наши души захотели выбрать себе под стать нечто другое, кроме их самих.
10
11
12
13
14