Письмо четвертое
Ваш лейтенант только что сказал мне, что буря принудила вас высадиться в королевстве Альгарвов[7]; я боюсь, не сильно ли вы страдали в море, и это опасение настолько завладело мною, что я не помышляла более о собственных горестях. Вполне ли вы уверены, что ваш лейтенант принимает более живое участие во всем, что с вами происходит, чем я? Почему же он лучше осведомлен об этом, и, наконец, почему вы не писали мне? Для меня великое несчастие, если со времени вашего отъезда вы не нашли для этого никакого случая! и величайшее, если вы подобным случаем не воспользовались; ваша несправедливость и ваша неблагодарность безмерны; но я была бы в отчаянии, если бы они навлекли на вас какое-либо злоключение, и я предпочитаю, чтобы они остались безнаказанными и не были отомщены. Я противлюсь всему, что должно было бы убедить меня в том, что вы не любите меня, и я чувствую гораздо большую склонность слепо предаться своей страсти, чем прислушиваться к причинам, по которым я могла бы жаловаться на ваше безразличие. От каких тревог вы избавили бы меня, если бы ваше отношение ко мне в первые дни нашей близости было бы столь же небрежным, каким оно представилось мне с некоторых пор! Но кто не был бы, подобно мне, введен в заблуждение столькими проявлениями страстной любви, и кому бы они не показались искренними? Как мучительно и трудно решиться на то, чтобы долгое время сомневаться в прямодушии тех, кого любишь! Я знаю, что для вас достаточно любого оправдания; вам даже не надо брать на себя заботу оправдывать себя: любовь, которую я питаю к вам, столь надежно вам служит, что я могу согласиться признать вас виновным лишь ради того, чтобы самой насладиться радостью найти вам оправдание. Вы покорили меня вашей настойчивостью, вы воспламенили меня своими восторгами, вы очаровали меня своей предупредительностью, вы дали мне уверенность своими клятвами; я поддалась своему страстному влечению, и следствием столь приятного и счастливого начала явились лишь слезы, лишь вздохи, лишь горестная смерть, и я ничем не могу этому помочь. Нет слов, любя вас, я испытала нежданные наслаждения, но я плачу за них неслыханными муками, и все те чувства, которые вы мне внушаете, проявляются с мучительной силой. Если бы я противилась вашей любви с упорством, если бы я подала вам повод к огорчению, к ревности, чтобы сильнее воспламенить вас, если бы вы заметили во мне какую-либо лицемерную сдержанность, если бы, наконец, я пыталась побороть рассудком свое естественное влечение к вам, которое вы сумели сразу сделать очевидным для меня, то (хотя мои усилия, без сомнения, оказались бы бесплодными) вы были бы вправе сурово наказать меня и воспользоваться своею властью. Но вы показались мне достойным любви еще до того, как вы сказали, что любите меня; вы поведали мне о своей великой страсти, я была восхищена этим признанием и отдалась во власть беззаветной любви. Вы не были ослеплены, как я, почему же вы допустили, чтобы я дошла до того состояния, в котором нахожусь ныне? Что вы рассчитывали делать со всеми моими порывами, которые могли всего лишь обременить вас? Вы отлично знали, что не всегда будете в Португалии, так почему же вы выбрали тут именно меня, чтобы ввергнуть меня в подобное несчастие? Вы нашли бы, без сомнения, в этой стране другую женщину, более красивую, чем я; она дала бы вам столько же наслаждений, раз уж вы жаждали лишь грубых утех, она была бы вам верной любовницей, пока виделась бы с вами, и со временем она бы утешилась в разлуке; вы могли бы покинуть ее без лукавства и без жестокости. Со мной же вы вели себя как тиран, думающий о том, как подавлять, а не как любовник, стремящийся лишь к тому, чтобы нравиться. Увы, почему вы так сурово обращаетесь с сердцем, которое принадлежит вам? Я знаю, что вы столь же легко поддаетесь убеждениям, направленным против меня, как я предубеждаюсь в вашу пользу. Я воспротивилась бы — и для этого мне не понадобилось бы всей моей любви, это не показалось бы мне чем-то необычайным — даже более убедительным доводам, чем могут быть те, что принудили вас покинуть меня; они показались бы мне весьма неубедительными, да и нет таких доводов, которые когда-либо могли бы заставить меня расстаться с вами. Вы же желали воспользоваться теми предлогами, которые вы отыскали, чтобы возвратиться во Францию. Отплывал корабль, что же вы дали ему отплыть? Вы получили письма от своей родни, но разве вам не ведомы все те гонения, которые я претерпела от своей? Ваша честь понуждала вас покинуть меня, но разве я сколько-нибудь щадила свою? Вы были обязаны явиться на службу к своему королю; если все, что говорят о нем, правда, он обошелся бы без вашей помощи и не взыскал бы с вас за отсутствие.
7