— Занятная перспектива. То есть мы создаем штурмовые части, которые выполняют свою роль, и растворяются, для повышения уровня остальной армии? — поинтересовался я.
— Где-то так, но некий костяк у нас останется. Плюс будут офицеры после госпиталя. Выкрутиться можно.
— А бойцы, совсем необстрелянные?
— Нет, перед основным делом, проходят обкатку в окопах. Правда в обычной, позиционной войне. Может быть, пара атак, пара контратак. Но в щадящем режиме, в атаку только после подавления пулеметных точек, чтобы обученный личный состав не растратить в бессмысленных атаках на укрепленные позиции врага. Впрочем, здесь уже после первого года войны все поняли, что на пулеметы вести солдат — значит просто их потерять.
— А куда мы движемся сейчас?
— В Варшаву. Там грузимся на автотранспорт и выдвигаемся к нашим частям, сейчас они стоят в тылу. Вы идете на замену выбывшим офицерам. Части уже обучены, у вас будет неделя на слаживание. Ну, может, дней десять. А потом в бой.
Я с интересом еще раз посмотрел в окно. Глупо, конечно, искать приметы, я проезжал по этому маршруту в конце зимы, а сейчас лето, да и вообще, то было в совсем другом мире. Но все равно интересно. Как-то заглядевшись на проносящийся мимо пейзаж, я выпал из разговора минут на десять-пятнадцать, краем уха слушая, что Аксол о чем-то спрашивает нашего старшего товарища, а он что-то ему объясняет. Включился только когда Сальве пожаловался на пересохшую глотку и предложил нам выпить еще по одной. Мое легкое опьянение к тому времени уже прошло, и я с удовольствием пропустил еще рюмку.
— Так вот, о чем я бишь? — продолжил свою речь Сальве.
— Об артиллерии говорили.
— Да, артиллерия в это время достигла если не своего расцвета, то очень близко к тому. По сути, когда говорят — царица войны, это именно об этих временах. Раньше она не имела такой мощи, не слишком точно стреляла и делала это медленно. Позже — развилась авиация, которая могла переплюнуть ее в дальности, мощности удара, да и по самим орудийным позициям могла пройтись, если их не прикрывали зенитки. Именно сейчас пушки и гаубицы настоящий козырь, перекрыть который может только аналогичный и более мощный козырь.
— Господин полковник, а пехота? Ведь именно она является главной действующей силой войны! — Аксол явно начал пьянеть. Не привык к крепкому алкоголю. Впрочем, я тоже не привык, но метаболизм организма быстро "пережигает" его. — Ведь недаром говорят, только там, где ступил сапог вашего солдата, вы установили свою власть!
— Спорное утверждение. Мы сейчас проезжаем плюс-минус западную границу империи Чингисидов. Самую большую империю в этой ветви миров! Так вот, у них вообще не было пехоты. Пехоту им поставляли вассальные или союзные государства. Да и вообще большую часть своей империи они создали с помощью легкой кавалерии.
— Ну положим! Но судя по тому, что вы рассказали мне, здесь вообще должны главенствовать танки! И бронемашины, по ним трудно ударить артиллерийским огнем — подвижны, зато они бронированы и почти недосягаемы для винтовок и пулеметов.
— Здесь пока еще очень мало танков. На нашем участке фронта их будет не более пятидесяти. Да и они пока крайне примитивны. Тихоходны, огневая мощь смешная, часто ломаются. Вот лет через двадцать в этом мире они станут грозной силой. Но тут, снова подтверждается мысль о том, что нет исключительного оружия на поле боя, нужно иметь потребный баланс.
— Ну ладно. А вы что скажете Вик, вы ведь тоже что-то повидали на своем веку? С чем вам пришлось сталкиваться таким, что можно было бы назвать супероружием?
— Я? Однозначно — орбитальная бомбардировка. Если дошло дело до этого, значит у планеты нет защиты в виде орбитальных ключей или космофлота. И с этим ничего поделать невозможно — пуски ракет ПКО неэффективны, им приходится преодолевать гравитационный колодец, а у кораблей на орбите такого препятствия нет. Ракеты сбиваются. Снаряды из рельсотрона слабо работают против действительно тяжелых кораблей. Ну разве что, снаряженные кварковыми или ядерными зарядами. Но это очень капризная техника, которая не любит слишком больших ускорений.