— Возможно, увлеклись разведкой и тоже попали в неприятности. Хотя как это можно, на равнинной местности, когда с лошади ты видишь много больше — ума не приложу. — высказал свое мнение поручик.
— Всякое бывает. — это уже я, — боюсь, господин подполковник, дальнейшее продвижение вашего батальона не представляется возможным. Слишком много раненых, слишком большая убыль в транспорте. Хотя, я не могу вам указывать.
— Да что там. Все ясно, придется остановиться здесь и ждать подхода основных сил.
— Тогда пошлите бойцов, там, наверху мы захватили германские пушки, которые доставили вам столько неприятностей. Ну прочее вооружение. Не стоит оставлять это без присмотра, поляки — народ такой. Прихватят, а потом нам-же от этого страдать.
— Это вы правильно заметили, распоряжусь.
— Ну тогда мы вас покинем, нам нужно продолжать движение.
— Удачи вам, штабс-капитан, удачи. Пусть улыбнется вам.
Да уж. Мне удача ничем не обязана, но я постараюсь как-нибудь предохраниться от ее гримас.
Мы с поручиком не стали лезть на холм, просто обошли его, и дождались, когда наши бойцы выдвинутся к нам. Не знаю, о чем думал Тагамадзе, я просто разглядывал солнечные блики на реке и отдыхал. Слушал жужжание пчел, шелест травы, птички какие-то, успокоившись после боя, чирикали в вышине. Можно представить себе, что ты не на войне, где совсем недалеко артиллерия, пулеметы, отравляющие газы перемалывают миллионы людей. А просто на практических занятиях, отстрелялся и в казарму. Хотя, как в это поверить, если я ощущаю, как некротическая энергия все больше собирается над этой частью планеты, люди все старательнее и технологичнее убивают себе подобных. К сожалению, и я деталь этой мясорубки. Может мне стоило податься в друиды? Я улыбнулся и спросил поручика.
— Ну что думаешь?
— О чем думаю? — рассудительно переспросил меня он.
— Хотел сказать, обо всем, но вопрос проще. Как думаешь, удастся нам рассечь их силы, взять в окружение Кенигсберг?
— Однозначно. Мы уже это сделали. До побережья нам максимум сутки. Прорыв в обороне германцы уже не смогли закрыть. В их тылах прорва наших абреков, армии второго эшелона строят оборону. Немцы уже проиграли эту операцию. И это очень большой удар по ним. Надеюсь, скоро эта война закончится. Я так хочу!
— Хорошее пожелание, присоединюсь! Будет возможность, выпьем за это.
Тут к нам подошли гренадеры, нам пришлось подняться с травы и пойти со своими подразделениями. Наша техника и повозки без проблем миновали польское селение и путь до перекрестка, после чего мы заняли свои места и уже поехали дальше. Правда теперь не гнали, двигались медленно, высылая вперед разведку и озаботившись боковым охранением, влипнуть в неприятности, как давешние штурмовики мне не улыбалось.
Так, тихой сапой, к вечеру мы добрались к месту сосредоточения полка. Там я отправился с докладом к комполка, а бойцы, под руководством офицеров и фельдфебеля Овсянко начали располагаться на отдых.
Рассказав Сальве о попавшем в засаду батальоне уфимцев, я высказал свое удивление, как при насыщении атакующей армии нашими офицерами можно так бездарно и глупо попасться в засаду? Полковник прикрыл глаза, потер фиски кончиками пальцев и произнес:
— Все намного хуже, чем предполагали мы. Ожидалось, что нашими насытят атакующую армию, но нет, офицеров тонким слоем распылили по всей армии Империи. Под моим командованием всего четырнадцать толковых людей, на которых я реально могу опереться. Все остальные — местные. Среди тех-же уфимских штурмовиков таких было одиннадцать, теперь девять. Один эвакуировался, получив тяжелое ранение, другой — убит. Приходится ругаться со штабом, а там разводят руками, говорят, что мы нужны и в других частях, что нельзя складывать все яйца в одну корзину. Справляйтесь с тем, что есть. Так-то, брат.
— Ясно. — то-то я подумал, что во всем моем батальоне нет ни одного из наемников! Думал, случайность, а оказалось норма. — Но они понимают, что требовать от нашей 2-армии, при таком подходе, высокой эффективности нельзя?
— А ее мы и так проявили. Мосты во Вроцлавеке, Торуни, у Бгдыгоща, кажется — язык сломаешь от этих названий, Хелмно и Грудзензе взорваны. Кавалерия взяла Квидзун или Квидзын — черт его знает, развернула полевые батареи, должна доложить о подрыве моста с минуты на минуту. У немцев остался только два пути из котла — мосты Мальборг — Тчев и Эльблонг-Данциг. Все. Но германцы и не думают котел покидать, они пока даже и не предполагают, что русские задумали такое, стратегическое окружение. Не верят, что медведь решил съесть такой кусок, не верят, что он ему по зубам. Полтора миллиона солдат, самые богатые склады в рейхе.