— Ну почему нечеловеческими. Хотя, возможно, мне всегда говорили, что на мне все заживает ка на собаке. А теперь, можно мне перекусить? Процесс восстановления требует много строительного вещества.
— Ладно, я понял, вы остряк и шутник армейский.
— Доктор, не обижайтесь. Печалиться и кручину… кручиниться по поводу своих ранений — прямой путь в инвалиды. А мне этого не хочется. Хотелось бы вернуться в строевую часть. Как полагаете, это возможно?
— Знаете. Не думаю. Ваши ранения слишком тяжелы. И снимите вашу кирасу, нужно посмотреть, какие ранения под ней.
— Хорошо, завтра. Я сейчас как-то сильно утомился. Это правильно, доктор?
— Да, это вполне нормально, после таких ранений, чувствовать быструю усталость. Отдыхайте.
Я приподнялся и посмотрел на левую руку. Не знаю, что случилось с ней. Не помню. Но теперь она функциональна процентов на 30. Нужно связаться с Сальве, а то местные доктора попытаются меня разобрать на молекулы.
Слава богам, утром пришел Сальве и спас меня от местных докторов. Его адъютанты помогли мне сесть в его машину, на переднее сиденье, где мы могли поговорить с полковником, а сами залезли в грузовик.
— Ну что, готов продолжать службу? Или спекся?
— Готов. Сам накосячил, не выставил защиту. Но скоро буду в форме — исцеление уже запустил. Правда жрать ужасно хочется.
— Там, в бардачке бутерброды и кофе бери. В термосе. — кофе был весьма кстати, пить тоже хотелось. Напиток успел поостыть, что было весьма кстати — это чудо техники с открытым верхом заметно трясло, если прольется, не обожгусь.
— Долго я уже в госпитале?
— Больше двух недель. Хотели тебе руку отрезать — я не дал. Револьвером эскулапам угрожал!
— Спаси! Они сказали, что сами не стали.
— Сами. Сами они, скажу честно, и на ноги твои плохо посматривали. Почему не эвакуировался?
— Сознание сразу потерял.
— Хорошо. Или плохо. А что думаешь об операции, в которой тебя ранили?
— Глупость. Взять штурмом Кенигсберг. Пусть посидят в окружении, поголодают и сами сдадутся. Нужно идти дальше.
— А дальше куда?
— Мне кажется, нужно атаковать австрийцев. Они послабее. И их позиции кажутся более уязвимыми в стратегическом плане.
— Вот странно, генеральный штаб думает также.
— Есть здесь такая шутка, что у дураков мысли сходятся.
— Э нет, здесь не у дураков. Генштаб был категорически против штурма — командующий фронтом продавил операцию. Его отправили на пенсию, отнюдь не почетную. Просрал самые крепкие штурмовые части.
— Большие потери?
— Жуть. Я бы этого старого пердуна расстрелял. На наше счастье в городе не лучшие артиллеристы остались. Благодаря тому, что они почти не умеют вести огонь с закрытых позиций, мы избежали полного разгрома.
— А мои как?
— Четверть от списочного состава осталось. Но твой любимчик — Овсянко уцелел, правда тоже в госпиталь загремел. Нашу армию переводят на переформирование в тыл. Там нам дадут восстановить наши штурмовые полки, вторая ударная армия будет теперь состоять из двух дивизий по три полка в каждой. По сути, ее состав удваивается. Генштабу понравилось идея стратегических окружений им хочется повторить кенигсбергскую операцию. До нашего появления здесь военная мысль такого явления, как котел просто не знала. Или крепко забыла. Из района Львова русские войска австрийцев вытеснили осенним наступлением прошлого года. Теперь есть желание из района Дрогобыч-Трускавец, где стабилизировалась линия фронта по итогам прошлогодних боев нанести удар силами нашей армии в направлении Унгвара и далее вдоль Карпат до границ с Румынией. Нам будут противостоять Южная германская армия, австрийские 3-я, 5-я армии. Всего до полутора миллионов штыков и сабель. Из них около шестой части — серьезные бойцы, немцы и из них порядка ста тысяч из частей постоянной армии. Хотя что сейчас постоянная армия? Ее за прошедшие полтора года сильно проредили. Сами австрийцы бойцы послабее. Не такие упорные. Прорывать будем оборону 3 австрийской армии, через Дукельский перевал, вслед за нами в прорыв пойдут 3 и 8 армии и несколько кавалерийских дивизий. При удачном развитии событий они займут внешний и внутренний рубеж обороны, а кавалерия снова по тылам пойдет. Если немцы проведут деблокирующий удар, у австрияков нет сил на подобную операцию, будем прорываться к Яблонецкому перевалу.
— А немцы найдут силы для удара? Их вроде как французы должны были занять на Западном фронте?