Спустя минут двадцать ко мне постучался проводник, забрать использованную посуду и сообщить, что скоро будет остановка, десять минут в Можайске, где можно размять ноги, покурить и подышать свежим воздухом.
Сначала мы въехали в пределы города, потянулись пригороды, небольшие домишки, сараи, заборы, какая-то скотина во дворах. Из труб тянулись в воздух дымки печей, копящихся дровами, углем или торфом. Кстати, подумалось мне, если все равно тупо сижу, в ожидании очередного покушения, можно и прессу почитать местную. Хотя и абсолютно бесполезное занятие, но может быть интересным.
Поезд степенно замедлял свое движение, здания отодвинулись от дороги, вокруг шла полоса отчуждения, окруженная забором, что бы люди по путям не шастали. За забором показались уже более солидные строения, что-то вроде длинных двухэтажных бараков окружали здания типично-индустриального вида, сложенные из красного кирпича. Трубы, окна из небольших стеклянных сегментов — но почти во всю стену. Еще не темнело, но рабочим на фабрике света не хватало, и окна были подсвечены мягким, желтым светом.
После, явно пошел уже центр города, дома в три-пять этажей, буквально несколько, с десяток, и все, панораму городка заслонило здание вокзала. Приятное, небольшое провинциальное строение. Я, дождавшись остановки, подскочил к тетке, которая чем-то торговала и спросил ее, можно ли прикупить воды.
— Сельтерской? — "да, именно ее". Тетка подозвала свою подружку, которая предлагала воду в бутылках.
— А, может водочки желаете? — спросила та.
— Да нет, этого с собой прихватил, водички!
— Ну раз так, вот, пожалте! Я взял четыре и предложил ей самую маленькую фунтовую купюру.
— А у меня и сдачи-то нет с такой!
— Ладно, позови к вагону… полицейского что ли…
— В смысле, милицанера?
— Ну его.
Я успел вернуться к себе, и встать на пороге купе. В вагон ввалилось трое человек, в светлых полушубках, с вопросом, кто здесь милицию вызывал. Подняв руку, я привлек их внимание:
— Дипкурьер Теодорих Михель. В этом купе человек, который на меня покушался. Вот мои документы.
Один из милиционеров взял паспорт, как хрустальную вазу, бегло его просмотрел, и откозыряв мне приказал сопровождающим принять тело.
— Не волнуйтесь, я его просто усыпил. Часа через четыре проснется.
Милиция успела покинуть вагон до отправки поезда, но на самых последних минутах. Мартин вернулся в поезд и попенял мне, что можно было отдать тело в Смоленске, там стоянка двадцать пять минут.
Ага. А если их до Смоленска еще десяток наберется? Что тогда делать? Солить их? Ну уж на фиг, будем избавляться от убийц по мере поступления. Нам их здесь складировать негде, всего четыре купе свободно.
Только тут я отпустил рукоять пистолета, который автоматически сжимал под полой пиджака. Честно скажу, я понимал, что этих неповоротливых, в зимней одежде стражей я перещелкал бы моментально, но рисковать не хотелось. Пистолет упал на ковер с длинным ворсом, я его поднял, подивившись в очередной раз комфорту в этом поезде. Если бы не обстоятельства, можно было бы наслаждаться дорогой и всей этой роскошью. Даже не думал, что в поезде можно создать такие условия для обеспеченных персон. Нет, на корабле, в гондоле цеппелина или на борту космического корабля — пожалуйста, но в длинной кишке поезда! Удивительно хорошо все спланировано. И дизайн очень неплох. На мой непритязательный вкус.
Вернувшись в свое купе, стал ожидать следующей остановки. Вязьма, еще два с половиной часа. Я приготовился ожидать новой атаки, но это не должно мешать мне почитать местную прессу. Первым изданием стала "Правда Советской России". Интересно почитать их "правду"! Первая страница и половина второй касалась в основном внутренней и внешней политики. Заседания Совета Российской республики. Несмотря на то, что большевиков "съели", их представители были весьма активны в Совете. Муранов, Шляпников и Залуцкий подняли вопрос об обобществлении средней промышленности, потому как эксплуатация человеком человека недопустима в новом обществе, которое строится в Советской России. К ним примкнул представитель фракции меньшевиков Августинович и эсер Чернов. Но большинство в Совете не приняло такую постановку вопроса. Мы еще не разобрались с экспроприированной тяжелой промышленностью, многие заводы не работают, а те, что работают — работают едва на 25 % от проектных мощностей. Огромные проблемы с транспортом, поезда ходят нерегулярно и эту проблему никак не удается решить. Викжель занял явно контрреволюционную позицию, сначала он требовал примирения правых и левых социалистов, а теперь просто добивается передачи ему управления железными дорогами.