Он посмотрел на Дубэ. Это была ее заслуга. Ее заслуга была в раскрытии планов Иешоля, хотя на самом деле это была его задача, и ее заслугой было то, что они смогли сбежать. Он видел ее опущенную голову, ее сосредоточенность. Он долго изучал заклятия и другие формы запретной магии и знал действие некоторых снадобий. Дубэ страдала, и очень сильно. Она пыталась контролировать себя, но ей это стоило больших физических усилий. Она судорожно цеплялась руками за гриву лошади.
— Я умру? — спросила она вдруг, когда солнце начало медленно опускаться над равниной, которую они пересекали.
— Да нет же, что ты говоришь?
Она посмотрела на Лонерина. В глубине ее глаз читался ужас, гнездившийся внутри нее. Это зверь пытался овладеть ею.
— Что произойдет, если не принять снадобья, если мы не приедем вовремя?
— Тебе будет плохо, я этого не отрицаю… но мы доедем.
Ему не хотелось рассказывать ей все. Он чувствовал себя виноватым, еще с того вечера, когда они познакомились, когда она без обиняков рассказала о своей, почти неизбежной, смерти. Об ужасной смерти.
— Тебе трудно из-за меня, но я не нуждаюсь в твоей жалости. Мне нужно только, чтобы ты всегда был со мной искренним!
Лонерин незаметно вздохнул.
Взгляд Дубэ стал более суровым.
— Мне не нужна ничья жалость. Мне нужны твои знания, та проклятая настойка, которую только ты умеешь готовить, и один из самых могущественных магов, которого ты знаешь, чтобы он навсегда избавил меня от заклятия!
Она замолчала, стараясь успокоиться.
Лонерин затаил дыхание.
— Ты зависишь от снадобья, тебе всегда нужно принимать его, и со все больше сокращающимися интервалами. Это — правда! Если ты не примешь снадобья, то заклятие обрушится на тебя со всей своей мощью. Тогда ты умрешь.
Но Дубэ даже не вздрогнула.
— Сколько у нас осталось времени?
— Самое большее — неделя.
Дубэ не смогла сдержать горькой улыбки.
— Я сказал тебе, как мы поступим. Я могу замедлить действие, усыпив тебя, но ты будешь почти мертвой. Таким образом время замедлится хотя бы на два дня.
Дубэ пристально смотрела на него.
— А если кто-нибудь нападет на нас? Если Гильдия нападет, когда я буду спать?
— Они будут иметь дело со мной.
Дубэ горько засмеялась.
— Ты и в самом деле ничего о них не знаешь…
Внезапно Лонерин почувствовал себя взбешенным. Он испытывал странное расположение к этой девушке с лицом слишком рано повзрослевшего ребенка. Хотя Лонерин мало знал ее, он чувствовал — их нечто объединяет.
— Не надо недооценивать меня, я хороший маг, к тому же я у тебя в долгу и постараюсь отплатить тебе, чего бы это ни стоило.
Наступила ледяная ночь. Большая Земля была странным местом, с совершенно необычным климатом. В старинных хрониках говорилось, что это было место необычайной красоты, пока Астер не наложил на эту землю своих лап. Раньше здесь стояла вечная, нежная весна. А теперь она превратилась в каменистую пустыню, холодную в любое время года.
Они остановились. Дубэ вытащила все, взятое ею из конюшни, где они украли лошадей, и аккуратно разделила еду.
— Нам должно хватить до конца путешествия.
Ее голос слегка охрип. Каждый мускул ее тела начал судорожно сокращаться, и Лонерин видел это.
Они молча ели. Юноша чувствовал себя подавленным из-за судьбы своей спутницы. Он всегда был человеком способным чувствовать чужую боль. Именно из-за этой обостренной чувствительности он стал учиться на мага. Он испытывал необходимость быть полезным, делать что-то для других. Бессилие разрушало его изнутри, а сейчас он был совершенно бессилен.
Они растянулись на земле, и Лонерин уступил свой плащ Дубэ.
— Ты больна, будет справедливо, если ты, по крайней мере, не станешь страдать от холода.
— Я же сказала тебе, что не нуждаюсь в твоем сострадании.
— Это — не сострадание, а благодарность.
Дубэ слегка покраснела, протянула руку:
— Все это я делала только для себя…
— Но никто не заставлял тебя брать меня с собой. Спасибо. Я найду способ отблагодарить тебя.
Ночь была тихой и спокойной, а небо над их головами — удивительно красивым. Только в пустыне можно увидеть столько звезд.
Лонерин поймал себя на том, что думает об Астере: ведь эту панораму он наблюдал каждый вечер из своей башни. Они находились в центре того, что когда-то было его империей, на земле еще валялись обломки его дворца, которые ветер разметал по всей Большой Земле. И вот он может вернуться вновь, разрушив все, что сделали Сеннар и Ниал, чтобы его победить. Сорок лет, прошедшие со дня его смерти, могут быть стерты, как будто их никогда и не было. Лонерин подумал: почему им приходится жить в такие смутные времена? Почему на долю Всплывшего Мира всегда приходились такие страдания? Лонерин вспомнил о смерти своей матери, о той ненависти, с которой он каждый день боролся. Он подумал о звере, которого Дубэ носила внутри себя: он был подобен его собственному демону, но намного страшнее. И в смятении этих мрачных мыслей, по непонятной причине, вдруг возник образ Теаны. На губах у Лонерина до сих пор оставался вкус ее поцелуя.