— Человек, которого твой хозяин должен убить, живуч, как кошка, к тому же он трус, все время отсиживается в тылу, никогда не появляется на передовой…
Дубэ ошалела от этого бессвязного бормотания, мелочности всех этих взаимных претензий, о склоках, о человечках, которые думают возвыситься в результате убийства.
«И из-за таких пустяков убивают?»
— Скажите, что нужно сделать?
Человечек назвал время и способы убийства.
— Шестьсот каролей.
Обычная тактика, на которую человечек поддался. Дубэ вышла, наконец, из помещения, держа в руках рисунок с портретом жертвы, с новой работой для Учителя.
Вечером она все рассказала Учителю: о встрече, о переговорах, о работе.
— Человек, о котором идет речь, находится в одном дне пути отсюда, ему дали отпуск, и он покинул место военных действий.
Учитель задумчиво потер подбородок.
— Я бы сказал, что первым делом нужно отправиться туда, где он находится. Узнаешь о его перемещениях, может быть, придется вступить в контакт с кем-то из его слуг.
— Надо отправляться завтра. Отпуск продлится неделю, времени мало, а от этого дела надо избавиться.
— Мне кажется, это неплохая мысль.
Дубэ улыбнулась. Теперь Учитель соглашается с ее предложениями и почти полностью доверяет ей слежку. Она гордилась таким доверием и радовалась, что может быть ему полезна: ведь он столько сделал для нее.
В последующие дни Дубэ полностью погрузилась в работу.
Они поселились в одной гостинице, представившись как отец и дочь, хотя хозяин принял их за парочку или что-то в этом роде. Учитель очень разозлился от такого предположения, а она, почти польщенная, покраснела. К тому же Учитель был не настолько старше ее, наверняка не настолько, чтобы быть ее отцом.
Целыми днями она занималась слежкой, проверяла дом жертвы, следила за его перемещениями. Все, что она узнавала, подробно пересказывала Учителю. И только когда все обстоятельства дела были ясны, он сделал последние приготовления.
Однажды вечером Учитель разъяснил ей план действий:
— Устрою ему засаду в лесу. Я договорился с кучером жертвы. Он привезет его сюда, в уединенное место. Когда все будет кончено, я убью и кучера.
Дубэ потеряла дар речи от этой новости. Она знала этого человека, разговаривала с ним несколько раз во время слежки.
— Но почему кучера? Разве он тебе не помог?
Дубэ тут же поняла глупость своего вопроса. Учитель несколько мгновений смотрел ей в глаза. Дубэ был знаком этот взгляд — немой упрек.
— О чем я говорил тебе?
Дубэ потупила глаза.
— Да… это — свидетель.
Они вышли вечером, в полной темноте. Дубэ посмотрела на небо. Луны не было. Для такого рода работы много света не нужно.
Она закуталась в плащ. Как всегда, сопровождая Учителя, она испытывала противоречивые чувства. Возбуждение, страх, угрызения совести. И каждый раз она чувствовала себя будто оглушенной.
Они устроились в зарослях.
Движения обоих были безупречны, они действовали ловко и бесшумно.
Ожидая жертву, Учитель был абсолютно спокоен. Дубэ передала ему стрелы.
Прошли минуты, а может быть, и часы. Дубэ и сама не знала. Поднялся ветер, зашумели листья. Это было им на руку: чем больше шума, тем меньше будет их слышно.
Наконец застучали копыта лошадей по сухой траве. Дубэ положила руку на кинжал. Простая предосторожность, предосторожность, к которой Дубэ уже привыкла, с тех пор как начала помогать Учителю.
Он уже был готов, держал руку на кинжале, извлеченном из ножен.
Стук копыт усиливался, карета ехала быстрее, послышался неясный голос вдали.
— Что это…
Карета появилась внезапно, Дубэ увидела тяжело дышащих лошадей, раздувающих ноздри. Было темно, но глаза Дубэ привыкли: в темноте она видела хорошо.
«Они слишком близко», — подумала она и инстинктивно застыла. Как раз в тот момент, когда ей показалось, что они проезжают мимо, карета повернула и затормозила.
Учитель вскочил, не произнося ни слова.
Дубэ увидела, как он резко открывает дверцу кареты. Ей удалось разглядеть человека, находившегося внутри, она увидела его глаза, их слабый блеск в ночи.
«Нет!» — хотела было закричать Дубэ, но Учитель действовал быстро, он стоял над ней, и Дубэ больше ничего не увидела. Только какой-то шум, ноги, стучащие по дереву. Приступ тошноты скрутил ее внутренности. Она видела столько смертей, но ей не удавалось оставаться хладнокровной. Она злилась на саму себя и на свою слабость.
С кинжала Учителя капала кровь. Кучер все время оставался на своем месте, вглядываясь в пустоту перед собой.
Дубэ научилась чувствовать ужас, она поняла, что человеку страшно, жилы на его шее набухли, он сжал челюсти.
Учитель направился к нему, и было видно, как этот человек затрясся.
— Ты свое дело сделал, — сказал ему Учитель. Дубэ знала, что он делает так, чтобы успокоить кучера.
Все произошло в одну секунду. Человек спрыгнул со своего места и кинулся в лес. Учитель бросился за ним, но не успел схватить его.
— Дубэ! — закричал он.
Ее тело отозвалось раньше, чем она это осознала. Дубэ побежала так быстро, как сама не ожидала. Страху и прочим чувствам места не оставалось. Все происходило слишком быстро.
Ее руки схватили нож, пальцы действовали легко, она сделала точный бросок. Человек перед ней был только неясным темным пятном. Дубэ не понимала, что делает, у нее не было времени думать.
Потом приглушенный крик, и она снова осознала реальность происходящего.
«Я попала в него, — подумала она, почти не веря самой себе. — Я убила его».
Учитель подбежал к человеку, сжимая в руке кинжал. Остановился. И больше — ни одного движения. Он повернулся к Дубэ:
— Ты убила его.
Эти слова странно прозвучали в тишине леса. Дубэ застыла на месте.
«Я убила его».
Она больше ни о чем не могла думать. В ее ушах звучал последний вопль этого человека, звон брошенного ножа.
Она встала, подошла к Учителю.
— Я убила его.
Кучер лежал лицом на ковре из листьев. Кровь вытекала на землю. Дубэ не могла видеть его лица, но как будто видела, у него были глаза Горнара.
— Твое первое убийство, Дубэ. Теперь ты — наемный убийца.
Дубэ застыла на месте, опустив руки. Она ничего не чувствовала. Она подняла глаза. На небе светились слабым светом мириады звезд.
«Сколько их…»
Она оторвала взгляд от этого человека. Почувствовала, как из глаз льются слезы. Потом посмотрела на Учителя и, кажется, успокоилась.
— Ты держалась молодцом.
Домой они вернулись за полночь. Все было кончено. Как будто ничего и не произошло.
— Я отдам тебе половину денег, ты это заслужила, — сказал ей Учитель.
Дубэ слушала его рассеянно. Теперь ничто уже не имело значения. Все происходило так, будто она смотрела сквозь стекло. Все было далеко и бесполезно.
Потом она осталась одна в своей комнате. Между ней и тем, что произошло, уже не стоял туман.
Это произошло неожиданно, совсем не так, как она ожидала.
Учитель похвалил ее. Она сделала то, для чего была рождена, она сделала это инстинктивно, и сделала хорошо. Однако она не чувствовала удовлетворения, только отчаяние. Судьба свершилась, отныне и впредь все всегда будет так: поиски работы, убийства, деньги и опять все сначала, спираль, от которой перехватывает дыхание.
Она вышла из дома, хотя дул сильный ветер и ветер нес песок. Она пошла к колодцу. Порывы ветра яростно били ей в лицо. Она вытащила ведро и погрузила руки в воду. Вода была ледяной. Дубэ провела рукой по лицу, потом полила воды на руки, и снова, и снова, пока не утратила чувствительность, пока пальцы не онемели и лицо не стала колоть тысяча иголок.
— Горнар… Горнар…
Почувствовав, как чьи-то руки обхватили ее за плечи, она яростно оттолкнула их.
Позади стоял Учитель. Было темно, но Дубэ видела, что он печален. Она не могла подойти к нему.
— Я не хотела убивать Горнара… — прошептала она и почувствовала, что сходит с ума.