— Я желаю того же самого.
Они вошли в дом. Дубэ со страхом посмотрела на человека. Он бросил на нее взгляд исподлобья, в котором содержался странный, непонятный ей намек.
— Дубэ, выйди.
Девочка резко повернулась к Учителю:
— Зачем?
— Потому что у меня дела! — со злостью ответил он. — Прекрати задавать вопросы в ответ на мои приказы, поняла? Я — учитель, а ты — глупая ученица. Делай, что тебе говорят и беспрекословно.
Дубэ почувствовала себя униженной из-за этой вспышки гнева, но не могла не подчиниться и ушла.
— Не показывайся раньше чем через два часа!
Она кивнула, постояла на пороге, а потом затворила за собой дверь.
Уже семь лет Дубэ провела вместе с Учителем. Все у них было поровну: семь лет они всегда спали в одном доме, ели вместе, жили в одной комнате в гостиницах, в пещерах и в самых невероятных домах. Она любила его, он был для нее центром вселенной. Но за семь лет она так и не узнала, как его зовут. Для нее он всегда оставался лишь Учителем.
Теперь, неожиданно, пришел странный человек, которого ненавидит Учитель, некто из Гильдии (ей казалось, что она правильно поняла), и называет Учителя по имени. Значит, его имя — Сарнек. Дубэ чертила пальцем на песке и неотступно выводила это имя. Сарнек. Сарнек. Какой-то незнакомец знал его имя, а она — нет. Что он хочет от них? Кто он? Почему Учитель выгнал ее, чтобы поговорить с ним, и к тому же с такой резкостью? Нет, не Учитель. Сарнек.
Дубэ резко вскочила. Она почувствовала себя обозленной, преданной, испуганной. Она побежала к морю.
На песке осталась надпись.
«Я люблю Сарнека».
— Достаточно церемоний и ненужной болтовни.
Сарнек и пришедший пили какой-то напиток, усевшись друг перед другом. Человек, казалось, расслабился, а Сарнек продолжал чувствовать себя напряженным, озабоченным, рука его все время была рядом с кинжалом.
— Ты остался в одиночестве, Сарнек. Говорят, что годы и опыт меняют человека, но мне кажется, что к тебе это не относится.
— Говори, что ты хочешь, и уходи.
— Я уже сказал тебе. Гильдия хочет тебя простить.
— Я вам не верю.
— Мы не мстительны, запомни это.
— Вы охотились за мной все эти годы, думаешь, я этого не замечал? Мне приходилось голодать, только бы вы не схватили меня. Только небольшие работы, я всегда старался быть незамеченным…
— Когда ты покидал нас, должен был знать, что так и будет всегда.
— Я знаю, что для вас я остаюсь позором, грязным пятном на вашем белоснежном замысле. Я ошибаюсь или я пока единственный, кто ускользнул у вас из-под носа?
Сарнек со злостью улыбнулся, а человек, казалось, нимало не смутился.
— Прошлое есть прошлое, и оно нас не интересует. Теперь ты — проситель, со всеми вытекающими последствиями. Тенаар сможет ответить тебе на предательство. Место таких, как ты, в самой черной бездне преисподней.
— Не пытайся мне угрожать своими фанатическими выдумками.
Человек сбросил чашку со стола, и немного настойки пролилось на деревянный пол.
— Если ты будешь продолжать так, то я никогда не уйду, а ты этого не хочешь, правда?
— Уйдешь.
Человек взял себя в руки.
— Как я говорил тебе, мы больше тобой не интересуемся. Для нас ты окончательно потерян. Не будем скрывать: если мы тебя и искали все эти годы, то, конечно, не для того, чтобы убедить вернуться, а для того, чтобы убить.
— Ты действительно мне льстишь. А что могло измениться за это время?
— Девочка.
Выражение лица Сарнека неожиданно стало злобным. Улыбка с его лица исчезла, он рассвирепел.
— Не впутывай ее во все это.
Человек пропустил мимо ушей слова Сарнека.
— Она — дитя смерти, ты это знаешь. Она нерасторжимо связана с Тенааром. Мало того, ты обучил ее нашему делу. И ты гноишь ее здесь… семь лет, а она еще не начинала свою работу наемного убийцы.
— Оставь ее в покое, — прорычал Сарнек. — Она — не ваша, она — моя.
Человек усмехнулся:
— Я говорил, что ничего не изменилось. Женщины по-прежнему губят тебя…
Сарнек стремительно схватил его рукой за горло.
— Замолчи.
Человек не перестал усмехаться, но поднял руку в знак примирения. Сарнек отпустил его.
— Ты не можешь отрицать очевидного! Даже такой маловерующий, как ты, не может не видеть: Дубэ принадлежит Тенаару. Ты не признаешь судьбы? То, как она совершила убийство, то, что она встретилась с тобой…
— Это чистая случайность. Я не хотел оставлять ее у себя.
Человек раздраженно махнул рукой:
— Ты совсем не хочешь думать. Согласен, я знаю, что ты давно отринул нашу веру, и нет никакого смысла в том, чтобы пытаться переубедить тебя. Давай заключим соглашение. Гильдия простит тебя, если ты отдашь Дубэ.
Сарнек горько усмехнулся:
— Ни за что на свете.
— У тебя нет выбора, Сарнек. Не отдашь — я приду сюда, убью тебя и заберу ее. Вот и все.
— Если тебе удастся… а я уверяю тебя, что это не так-то просто. Я всегда был лучшим убийцей, чем ты.
— Ты знаешь, что если Гильдия задумывает смерть кого-либо, то не остается никакой надежды. Если ты не отдашь нам Дубэ, мы сами возьмем ее, а ты кончишь свои дни так, как и представить себе не можешь…
— Нет! Я никогда не позволю вам наложить на нее руки и никогда не отдам ее на те мучения, которые перенес я сам.
Сарнек с ненавистью посмотрел на него, и человек казался почти испуганным.
— Даю тебе два дня на раздумья. Потом увидимся.
Человек встал.
— Подумай хорошенько, Сарнек. Ты был одним из победителей, тебе известно, сколько способов убить человека мы знаем.
Человек вышел, не попрощавшись, и оставил Сарнека одного. Тот сидел за столом и в ярости ломал руки.
— Проклятье… проклятье!
Учитель вышел из дому и решительно направился к Дубэ, она сразу же поняла, что случилось нечто серьезное.
— Собирай вещи, завтра утром мы уходим.
— Что случилось? — спросила она его со страхом.
— Делай, что я тебе говорю, и хватит. Ты получишь эти проклятые объяснения, когда настанет время.
Дубэ подчинилась. Вечером Учитель куда-то собрался.
— Если я не вернусь, беги. Никогда никому не называй ни своего имени, ни моего, поняла? Забудь все, чему я тебя учил, и начни новую жизнь. Но прежде всего, найди себе другое имя.
Дубэ испугалась.
— Почему ты мне это говоришь, что произошло?
— Успокойся, мне нужно выполнить одну работу.
Она бросилась ему на шею, крепко обняла его.
— Мне страшно, мне страшно! Не уходи!
Она заплакала.
Он обнял ее.
— Не беспокойся, все будет хорошо.
— Ты — единственное, что у меня есть, единственное, и ты говоришь мне: «Если я не вернусь».
Она всхлипывала, смотрела ему в глаза, стараясь сдержать слезы.
— Не бросай меня, умоляю тебя, не бросай меня, я… я тебя…
Он оборвал ее, прижав палец к ее губам:
— Не говори этого. Не говори этого… На рассвете я вернусь.
Ночь была ужасной. Дубэ не ложилась. Она не могла успокоиться, то плакала, то пыталась взять себя в руки, она не отходила от окна. Ее узелок и вещи Учителя были собраны, лежали на столе. Она завернулась в плащ.
— Учитель… Учитель… — шептала она в ночи.
Время шло медленно, звезды, казалось, застыли на месте. Когда наступил рассвет, солнце начало всходить с мучительной медлительностью, окрашивая в молочно-белый цвет небо. Вместе со светом пришел и страх. Учителя не было видно. Что она будет делать, если он не вернется? Что она будет делать, если он умер? Она даже не осмеливалась об этом думать, произносить это слово. Тогда она тоже умрет. Какой смысл ей жить?
Наконец, когда небо уже начало окрашиваться в бледно-розовый цвет, Дубэ увидела фигуру человека, которого она ни с кем не могла спутать.
Она бросилась из дома, позвала его, назвала тем именем, которого до вчерашнего дня не знала, бросилась с плачем ему на шею. Они оба упали на песок.
Он нежно погладил ее по голове.
— Все в порядке, все в порядке.
Когда они встали, Дубэ увидела на песке кровь.
— Что случилось?
Он покачал головой: