Собаколюбцы, которых Георгий просил взять Лайко, пускали смачные слезы о судьбе бедной собачки, но взять Зобара в свои любящие руки не торопились. И вот собакоконь радостно вернулся в свою однушку на Ульяновской улице, а луна неумолимо росла.
Вся длительная предыстория была рассказана ради того, чтобы можно было понять размер катастрофы, постигшей нашего друга.
На Ульяновской
Монина мозговитость и смекалка уже были описаны ранее. Но было бы несправедливо не упомянуть и о его человеческих качествах. Моня не просто работал другом. Он им являлся. В нем было редчайшее сочетание находчивости, предприимчивости, авантюризма и абсолютной честности по отношению к своим клиентам. Моня не был равнодушен. Он не отбывал номер, а работал с душой, искренне пытаясь помочь обратившимся к нему людям. Были у Мони и свои принципы. Его нельзя было перекупить, он был умен и надежен.
Изначально Моня предположил, что кастрация Зобара является не только самым лучшим выходом из положения, но и наиболее гуманным для всех, включая зверя. Но встретив яростный отпор любящего отца, который считал кощунством лишать наследства такого производителя, подумав, предложил следующее: дать соседям (особо нервным из них) возможность получать от Жориного волкодлака реальную выгоду. И тогда, даже если он все-таки завоет в ненадлежащее время, волна негодования не перерастет в цунами, «ай-ай-ай» не повлечет за собой визит участкового, и уж во всяком случае никто не станет разбрасывать кости с мышьяком под двери этого кретина.
К великой радости, опасения Георгия оказались напрасными: когда вошедшая в полный возраст Луна озарила нежным светом кровать с Зобаром (да, у него была своя кровать!) и позвала его своим томным голосом (который способны слышать только поэты, писатели, художники, вампиры, волки и волкодавы), пес вжался в матрац, поднял морду навстречу лунному потоку, приоткрыл пасть, и начал было тихонечко поскуливать. Но услышав знакомый звон, издаваемый той самой унитазной цепью бабы Нади, безжалостно побрякивающей в руках любимого хозяина, обмяк, сник и обиженно затих. Сделав на прощание два жалобных взвоя, он опустил морду на лапы, вздохнул и уснул.
Благословляя премудрую бабушку и поцеловав цепь от ее бачка, Георгий повесил спасительницу на гвоздь над ложем Зобара и почувствовал, что он вновь счастлив. Но было уже поздно. К моменту полнолуния соседи безнадежно обожали Зобара. С разрешения управдома Тихона Данилыча, за две недели до часа икс, на дверях подъезда была вывешена афиша: «Персонально для жильцов дома 43 по Ульяновской улице (подъезд автор решил не указывать) состоится встреча с дрессировщиком из дружественной Болгарии, Эммануилом Марковичем Гольденштейном, и жильцом нашего дома, цирковым артистом Лайко-Зобаром. Встреча состоится в 19:00 такого-то дня октября, в пятницу. Только для жильцов данного дома вход бесплатный».
Георгием был организован очень неплохой по тем временам фуршет. Стол был накрыт в зале для собраний участников кооператива – да, дом был кооперативный, и люди в нем жили непростые. Шампанское для дам, коньячок для товарищей мужеского пола, красная и черная икорка, бутербродики, салатики, тарелочки и белая скатерть! Конфеты и сиропы для детей располагались отдельно. И, конечно же, мясо для Зобара!
Моня был великолепен. Во вступительном слове он рассказал, какова международная ценность этой собаки, как любят ее болгары. Насколько она редка. Соседям, растроганным и ублаженным вниманием к себе международных артистов, а также предвкушением вкусного застолья, какое не снилось даже при посещении буфета Большого театра в антрактах (из-за чего многие советские люди и посещали тот самый театр), да еще и бесплатного! – Моня рассказал о добром сердце этого большого пса, о его любви к детям и всему живому.
Зобар нервно дышал. Люди!!! Много!!! Дети!!! Еда!!! Но строгий ошейник и твердая рука Эммануила Марковича требовали от пса выполнения протокола собрания. Утомленным трудовой неделей, долгими речами Мони и запахами фуршета нарядным людям, гордящимся выпавшей на их долю честью, было поведано, что пес все это время радовал своими номерами жителей Болгарии, но похудел от ностальгии по Отечеству и родному дому. Да! В ту страшную ночь Зобар выл, предчувствуя отъезд на чужбину. Затем, ко всеобщему восторгу, Лайко облобызал общеподъездную кошку Мусю, которую лапы принесли на запахи еды. Потом были игры с детьми. Потом для зарубежной прессы была фотосессия собаки с жильцами, а потом случилось невероятное: каждый вечер со щенячества Зобар получал от любящего хозяина витамины, разводимые в одной из тех самых рюмочек, что теперь красовались на столе с коньячком. Витамины были разные. Мерзкие, невкусные, но очень полезные, и пес беспрекословно их потреблял. Разгорячившись от общего внимания, запахов еды, фотовспышек и прочих приятностей, Зобар подлетел к столу, залихватски опрокинул в себя рюмку коньяка, закусил куском мяса и свалился спать. Вот это был номер!