Да что тут выбирать. Это всё, конечно, чёртово безумие, но я пока что особо ничего не теряю. Альдавира можно понять. Если я погибну от случайной стрелы в Аббатстве, то все наши договорённости аннулируются. Он не сможет проводить свои исследования, не сможет экспериментировать в анклаве. И если он хочет сделать меня сильнее, то… почему бы, гадство, нет? На кой чёрт мне эти выходные!
Тру виски, вздыхаю:
— Ладно, учитель. Готов к труду и обороне. Но зачем они тут?— Я киваю на Торна и Иону, а к Норане даже делаю шаг.
— Если они станут сильнее, то смогут тебе помочь. Вот и всё. А девочка… Я просто хочу за ней понаблюдать за пределами анклава. Итак, второй урок. Ты должен догнать орла.
Норана плюхается на задницу, перестаёт жевать. Иона открывает рот. Торн смотрит через открытое забрало на Альдавира как на идиота. И я согласен с такой реакцией. Догнать… орла? Он долбанутый? По пересечённой местности догнать цель, летящую со скоростью больше сотни километров в час?
Альдавиру явно нравится наша реакция:
— Вас что-то смущает?
Отборный мат Ионы за всех показывает, как сильно нас смущает этот урок.
Торн рассудительно объясняет:
— Хм… это невозможно. Даже мастера воинских искусств восьмой ступени не способны передвигаться так быстро.
— Как видишь, способны. По-твоему, как я успел спасти тебя? Кстати, я не мастер воинских искусств.
Иона и Торн переглядываются. Я тоже удивлён. Думал, он такой быстрый именно потому, что мастер воинских искусств какого-то запредельного уровня.
— Не бреши! — возмущается Иона, но Альдавир продолжает делать вид, что её не существует. Он смотрит только на меня.
— Я согласен, что ваша раса с такой скоростью передвигаться не может, хоть трави себя настойками, хоть тренируйся веками. Но кто сказал, что дело именно в скорости? Ученик, что произошло тогда со мной в купальне, помнишь? Что со мной сделал Джыр?
Какое-то время втыкаю, не понимая, о чём речь. И вдруг…
— Время…
— Именно. Время. Не я двигался быстро, а вы для меня замедлились. К сожалению, я сглупил, используя против Джыра его же оружие. И я хочу, чтобы ты, ученик, сейчас сделал то же самое, что и я. Без этого ты не научишься создавать плетения, подобные моим. Для таких плетений нужно слишком много времени, которого в бою обычно нет.
И тут до меня доходит нечто очень важное. Разум Кости… Что, если он не гениален, а… просто в другом временном измерении? Что, если он думает вовсе не быстро, просто у него на это намного больше времени? Разумеется, когда он соображал, например, в сто раз быстрее, то у меня в голове возникала каша. Я считал, что он составляет одновременно двадцать планов и думает на трёх языках. Но есть другое объяснение… Отлично. Замечательно! Теперь я по крайней мере вижу подсказку, как приблизиться к нему, если в следующий раз проглочу катализатор. Возможно, мне не нужны для этого тысячи лет тренировок и зубрёжки скучных книг.
— Разве это возможно? — спрашиваю я.
— Пока ты думаешь, что нет, — невозможно. То, что в анклаве это норма, тебя не удивляет? А то, что замурованные секции вообще находятся во временной заморозке? Ты не просто заключил контракт с тварью, играющей со временем. Ты стал частью этой твари. И даже разорвав контракт, ты останешься её частью.
— Костя никогда не говорил об этом. Хотя он много чего не говорил…
— Ты действительно думаешь, что могущественным сущностям нравится одаривать нас силой и наблюдать, как мы копошимся? Нет, они любят смотреть, как мы проходим путь, а не как доходим до цели. Так, хватит болтовни. Слушай и запоминай. Тебе не придётся методом проб и ошибок повторять мои тренировки. Скажи спасибо, ученик. Я привёл тебя на всё готовенькое. И это не раз спасёт тебе жизнь.
— Эй, а нам что делать⁈ — неожиданно бодро вскакивает Иона. — Я тоже хочу время хренак-хренак!
— Хм… — У Торна слегка загораются глаза.
Альдавир лишь отмахивается:
— Это возможно только для хозяев анклава. Для вас у меня другие задачи. Анклав запущен и совершенно не подготовлен для таких дел. Поэтому вы здесь.
— Хм… Римус побежит за орлом, а мы останемся тут… делать то, что ты велишь?
— Совершенно верно. Римус потом за нами вернётся. Ничего страшного. Пятью часами меньше, пятью больше.
Молчим. Наконец я развожу руками: