Мимолетные мысли, абстрактные рассуждения. Гилморн не был готов к тому, что они станут реальностью. И вот теперь он смотрел с седла на стелу, отмечающую границы поместья Эргелион, и не знал, что ему делать.
Глава 1
Серый камень потрескался от времени, с одного края стелы был сколот кусок, но рельеф рисунка все еще был четким. Должно быть, пару лет назад его подновляли, следы черной и серебряной краски еще сохранялись в глубоких бороздах, прочерченных на камне. Глаза, сделанные из двух кусков зеленого бутылочного стекла, смотрели на всех подъезжающих к поместью. Взгляд их казался Гилморну испытующим. Они словно говорили: «Ну что, путник, решишься ли свернуть в наши владения или объедешь их стороной?»
Стела была очень древней, эльф безошибочно чувствовал это. Лишь Эру ведает, кто и когда поставил ее в этих лесах. Когда пришли люди и стали строить здесь свои жилища и распахивать поля, они не тронули грозный знак, вероятно, полагая его защитой от злых сил или предупреждением о том, что Враг не дремлет. Ибо не может быть черный дракон с распростертыми крыльями гербом мирного итилиенского лорда.
Не так много у Гилморна оставалось времени на раздумья. Вдали, в лесу послышались стремительно приближающиеся звуки: голоса, звуки рожков, лай собак. Кто-то из обитателей замка выехал на охоту. Через несколько минут они должны показаться из-за поворота… И что будет тогда? Пригласят ли к себе одинокого путника или не обратят на него никакого внимания в пылу охоты? Гилморн уже решил, что должен попасть в поместье, и не мог полагаться на волю слепого случая. Был отличный способ устроить все наилучшим образом. Старый, как Арда, но действующий безотказно.
Когда первые собаки выскочили на дорогу и первые охотники показались из-за деревьев, коню Гилморна под ноги метнулся заяц. Очень кстати, подумал эльф, это придаст сцене дополнительное правдоподобие. Он вздернул коня на дыбы и аккуратно соскользнул с седла наземь. Со стороны это должно было выглядеть как неосторожное падение. Для пущего эффекта он жалобно вскрикнул в процессе, чтоб уж наверняка привлечь к себе внимание. Эльф распростерся на земле с закрытыми глазами, имитируя глубокий обморок и прислушиваясь к происходящему. Стук копыт, обеспокоенные голоса, чьи-то руки приподняли его, кто-то спрашивал, что с ним, как он себя чувствует, может ли он открыть глаза. Эльф слабо застонал, продолжая изображать тяжело раненого. Другой голос, женский, сказал рядом с ним:
— Амрис, прекрати его трясти. Нужно отнести его в замок.
— Эру великий, это же эльф, — воскликнул тот, кто держал его. — Найра, ты только взгляни, настоящий эльф!
Девушка тихонько вскрикнула, когда Амрис снял капюшон с Гилморна. Эльф почувствовал, как она робко касается его волос.
— Какой красивый… — вырвалось у нее.
— Я никогда еще не видел эльфа! — сказал мужчина, вернее, молодой человек, судя по его голосу.
— Я тоже, — отозвалась она. — Амрис, ну перестань его тискать, ты сделаешь только хуже. Пойди помоги сделать носилки.
Гилморна опустили обратно на землю, девушка подсунула ему что-то под голову, похоже, сложенный плащ. Через несколько минут его положили на импровизированные носилки и отнесли в замок.
Убаюканный мерным движением, он расслабился и задремал, отправив свое сознание блуждать по закоулкам памяти. Лошади изредка всхрапывали, слуги перекликались, девушка с юношей рассказывали друг другу байки об эльфах, вдоль дороги шумели деревья…
Гилморн очнулся от забытья, поняв, что кругом давно царит тишина, и сам он неподвижно лежит на мягкой постели. С него сняли сапоги и куртку, распустили шнуровку рубашки — он смутно припомнил нерешительные прикосновения человеческих рук. Припомнил он и то, как молодой человек — Амрис — шикнул на девушку — Найру, — когда она погладила Гилморна по волосам: «Оставь, не смущай его! Может, людям нельзя к ним прикасаться!» При этих словах Гилморн едва не улыбнулся.
Он слегка приподнял ресницы, чтобы осмотреть комнату. Постель стояла у распахнутого окна, и вьюнки, оплетающие стену за окном, обрамляли его зеленым узором. Медвяные запахи разгара лета вплывали в комнату… вместе с запахами огромного хозяйства, поддерживающего жизнь каменной твердыни смертных: молока, свежего хлеба, скошенного сена, дыма, смолы, навоза и еще тысячи других вещей, которым Гилморн не знал названия.