Договорившись с самим собой, Антон произвел вскрытие.
Невесте писали следующее:
«Птенчик! Не надо от меня прятаться! Есть разговор. Приду завтра в десять вечера. Не дури! Будь на месте. Принц Уэльский».
Он положил письмо обратно в ящик.
На Патриарших было, как всегда, уютно. Деревья стояли зеленые, ведь осень еще по-настоящему не наступила. Примитивно разрисованные двери кафе «Мастер и Маргарита» зазывно приоткрылись. Оттуда выполз некто в галифе. Антон предпочитал «Копакабану». До нее рукой подать. Но сейчас не до кафе, хотя от рюмки коньяка он бы не отказался. Нет, нельзя! Надо действовать!
Он присел на пустовавшую скамейку. По воде безбоязненно шныряли утки.
«Чего им бояться? Они уже вырастили новое поколение. Скоро соберутся в стаю и мотанут на юга. А я? В кругосветное путешествие? Теперь вряд ли. Неужели эта молокососка во что-то впуталась? Дуреха!»
– Ничего не замечаете? Ничего не замечаете?
Перед ним вырос тот самый, в галифе. Он был в сапогах и наглухо застегнутом кителе. В руках держал курительную трубку, подчеркнуто прижимая ее к груди. Крашеные волосы были зачесаны назад, а крашеные усы нелепо топорщились под картофельным носом. Водянистые глаза навыкате замерли в надежде.
«Боже мой! Психолечебницу, наверно, закрыли на ремонт! Сталины и принцы Уэльские разгуливают по Москве!»
– Ничего не замечаете? Ничего не замечаете? – продолжал трезвонить ему в ухо незнакомец. – На кого я похож?
– На Маргарет Тэтчер, – ляпнул писатель.
Тот поперхнулся в обиде. Скорчил Антону рожу. Показал язык. Улыбнулся широкой американской улыбкой, обнажив гнилые советские зубы. И начал спускаться к воде.
Наверное, пошел топиться.
Еремин же даром времени не терял, он намерен был действовать.
К Василине он направился прямо в редакцию, без предупреждения. В комнате, где сидели корректоры, стоял заплесневелый, чердачный запах, который не в силах были перебить даже самые стойкие духи.
Пять женщин с любопытством вытаращились на него. Василину было трудно узнать в очках, пускающих блики, с нелепой цепочкой, припаянной к дужкам и скользящей за шиворот. Но он узнал. По испуганным черным глазам.
– Вы? – только и успела произнести она.
– Мне нужно с вами поговорить!
Они вышли на свежий воздух.
– Чем вы там дышите?
– Я привыкла. Что-нибудь новое узнали о Лене?
– Нет, – разочаровал ее следователь. – Но в деле всплыли новые факты. Скажите, Василина, вы давно знакомы с Робертом Игнатьевичем?
– Что? – Она будто бы не поняла вопроса, но ему показалось, что женщина пошатнулась, и Константин подхватил ее под локоть.
– Что с вами?
– Кажется, немного переутомилась. – Она попыталась улыбнуться. – Почему вы меня спрашиваете о фотографе?
– Хотелось бы еще раз его допросить. Тогда, на той квартире, все получилось как-то в спешке. Да и говорили не о том, о чем надо. Он сегодня работает?
Она покачала головой.
– Он вообще больше не работает у нас. Уволился в понедельник.
– Вот как? Любопытно. А куда ушел – не сказал?
– Не темните, Костя. – В ее глазах стоял ужас. – Вы подозреваете его?
– С чего вы взяли?
– Вижу. Не слепая. Вы темните. А Роберт, или Роб, как его любил называть Леня, был вчера у меня в гостях.
– Что ему нужно? – насторожился Еремин.
– Ну как же! Вдова друга! – иронизировала она. – Как не проведать! Не высказать еще раз свои соболезнования! Не помянуть Ленечку! Не укорить вдовушку! Мол, плохо следила за мужем! Не уберегла! Ненавижу эти свинячьи похотливые глазки! С души воротит! – Она остановилась и произнесла уже не так эмоционально: – Такой навязчивый тип… А знаете, он ведь выспрашивал о вас.
– Что именно?
– Как продвигается следствие? До чего докопались? Очень-очень интересовался.
– У вас нет его адреса?
– В отделе кадров надо спросить. Правда, у них только адрес регистрации, а у Роба несколько квартир в Москве.
– А почему он ушел из редакции, не знаете?
– Сказал, что нашел другую работу. Хорошо оплачиваемую.
– По своей специальности?
– А какая у него специальность? – усмехнулась Василина. – Он ведь не профессиональный фотограф. Он – танцор, вышедший на пенсию.
– Танцор… – задумчиво повторил следователь. В такие мгновения его часто осеняло. – Поздно вчера ушел от вас этот танцор?
– Очень поздно. В первом часу ночи, человек совсем не знает меры…
– Вы его чем-то угощали?
– Конечно, – медленно начала она, не понимая, куда он клонит.
– Чем?
– Ничего особенного не было. Буду я ради такого гостя стараться!
– Но чашечку чая плеснули, верно?
– Не помирать же ему от жажды!
– А посуду вымыть успели?
– Честно говоря, нет. Спать очень хотелось, – покраснела Василина. – И с утра тоже. Я не выспалась из-за него. Едва не опоздала на работу.
– Вот и прекрасно! В котором часу вы будете дома?
– В седьмом. – Она по-прежнему ничего не понимала.
– Убедительная просьба – не мойте посуду. Я пришлю к вам эксперта.
– Этого дедушку?
– Да. Престарелый снимет отпечатки пальцев.
– Неужели Роб?
– Пока это лишь догадка, дорогая Василина. Прямых улик против него нет.
– Как страшно! – схватила она за руку следователя. – А ведь у меня в этом городе практически никого!..
– У вас есть мой телефон, – напомнил Константин. – Звоните, если что. И еще… – Он немного смутился, но все же сказал на прощанье: – Очки вам не очень идут…
Первая осечка в этот так удачно начавшийся день случилась с Елизарычем.
– Я что-то прихворнул, Костя, – донесся из трубки хриплый голос старика. – Наверно, уже не поднимусь.
– Не валяй дурака, Престарелый. Мы с тобой еще не все подвиги совершили!
– Какие там шутки! Врач приказал ложиться в стационар. Вот такая музыка. Но ты не горюй. Меня заменит Женя. Я его многому научил. Толковый мальчик.
– Я к тебе заеду. Или вечером, или завтра утром, как получится! – пообещал Константин.
Не откладывая дела в долгий ящик, набрал номер своей конторы.
– Алла! Срочно найди мне Женю!
– Он на занятиях в институте, – холодно отчеканила секретарша.
– Я и без тебя знаю, что на занятиях! Поэтому и прошу – найди! – вышел из себя начальник.
– Что вы на меня орете? – сорвалась та. – Я вам не жена!
– Послушай, детка, я не привык повторять дважды. Если через час Женя не будет сидеть в конторе, пеняй на себя!
Он бросил трубку и воскликнул в сердцах:
– Черт меня угораздил нанять эту пигалицу! «Я вам не жена!» Мало ей уделяю внимания, вот и бесится! Я же ее не для постели нанял в конце концов! А все началось после визита Ольги. Дурочка дурочкой, а сразу все просекла!..
Думы об Ольге его угнетали. Он знал, что так просто не отделается от этих дум.
Ольга на днях собиралась в Бельгию. Сказала, что ей некогда будет встречаться. Сослалась на замотанность. Ведь предстоит столько формальностей. Нет, перед отъездом они, конечно, увидятся. И писать она будет оттуда. На сколько лет едет? Визу ей дали на год. Но визу ведь можно и продлить.
По двум причинам он должен помешать гувернантке покинуть страну. Причины веские, но одна борется с другой. Во-первых, он не хочет ждать целый год. Он не привык упускать шанс. Жизнь не очень-то балует его такими находками. А во-вторых, она пьет белое вино, курит «Данхилл» без ментола и палец у нее порезан стеклом, а не ножом. За Ольгой надо установить слежку. Кто будет этим заниматься? Ему просто необходим напарник!
– Упущу! Как пить дать упущу!
Непонятно, кого боялся упустить следователь Еремин: любимую женщину или преступницу?
Он ехал на окраину Москвы для долгожданной встречи с горничной Грызунова. Ольга раздобыла ее адрес. В глубине души понимал: именно потому, что это сделала Ольга, ждать от этой встречи нечего.