— [ «Абонент-11»] Где ты находишься? Прием!
— [ «Абонент-11»] Стой там, стой там! Прием!
— [ «Нож-38»] В каком они состоянии? Скажи! Прием!
— [ «Абонент-11»] У вокзала! Прием!
— [ «Нож-38»] Когда их ожидать? Прием!
— [ «Абонент-11»] Что говоришь?
— [ «Нож-38»] Когда их ожидать? Прием!
— [ «Абонент-11»] Не знаю пока, не знаю! Еще не вывели их оттуда! Прием!
— [ «Нож-38»] Нахожусь в ожидании, жду! На приеме! Прием!
— [ «Абонент-11»] Жди, жди: на приеме! Прием.
— [ «Абонент-11»] На настоящее время… не слышу я его, не слышу… Не знаю!
— [ «Абонент-2»] Так, а вот этих двух ребят я посылал…э-э-э, двух комбатов…Они выходили туда и обе машины сожгли… Результаты по ним не знаете?
— [ «Абонент-11»] Я не знаю, ничего не знаю! Они не выходят на нас, прием!
— [ «Абонент-2»] Они не выйдут, потому что сожжены! Ну, я понял! Всё!» [/i]
..Они не выйдут, потому что сожжены!
«Теперь не нужен нам, весь белый свет. А званий и наград, тем более не надо! Вам шлет из преисподней свой привет, И ничего не ждет от Вас в ответ — 131 Майкопская бригада! Мы видим свет, но ход все уже, уже, Нагая смерть выходит на покос. Из рваных тел исходят тяжко души. Вперед! Аллах акбар! Спаси Христос! За Родину! Не ставшую родной, Прости, прощай браток, мы все тебе приснимся. Налей и покури, — за упокой. А к матерям, на день сороковой, придем. Последний раз, в окошко постучимся»Потеряв убитыми свыше ста человек, вечером 1 января 1995 года, окруженная на вокзале 131 Майкопская мотострелковая бригада вместе с 81 Самарским мотострелковым полком, прорвав кольцо, вышла к своим. Практически вся техника была потеряна в ходе двухдневных боев. Погиб командир бригады, командир самарцев был тяжело ранен. Отдельные подразделения и военнослужащие еще в течение недели выбирались из Грозного. Всего за время штурма свыше 2.5 тысяч военнослужащих, были ранены. Около 500 попало в плен, 300 пропало без вести. Потери убитыми составляли около 1.5 тысяч человек. Светлая память!
Глава 3
Сергей порядочно задремал, когда в палатку кто-то зашел.
Гитарные страдания оборвались на половине аккорда, в палатке стало тихо, только дребезжащий звук струны еще некоторое время висел в воздухе.
— Начальство — Сергей открыл глаза, на пороге стоял ротный, майор Асоян, по его тяжелому взгляду Сергей догадался, что Герман только что от «Бати» и что ему досталось.
Ротный был армянин, чрезвычайно уравновешенный человек и толковый командир. Сергей никогда не слышал, чтобы Герман матерился или повысил голос даже на провинившегося. Но его в роте уважали, и авторитет его был чрезвычайно велик. С ним пришел и тезка Сергея — капитан Смолянский, командир роты СОБР, стоявшей поблизости. «Вечный капитан» — так, кажется, его звали в роте. Пройдя несколько войн, к 40 годам Смолянский был еще только капитаном.
— Анненков, Лаппо, Вдовин, Жук, Громов и Саитов, к комбату, — выдохнул ротный.
Лапа легко сбросил с койки тренированное тело и весело спросил.
— За орденами?
— Ага, с закруткой на всю жопу.
— Понятно, хоть закруткой задницу прикроем. Серый, что лежишь? Вставай! — Лапа уже успел надеть ботинки и завязывал шнурки.
Сергей тоже спрыгнул с кровати.
Парни одевались без энтузиазма.
— Что, собрались? — спросил Герман. — Пошли.
Все вышли из палатки и молча направились к штабному вагончику.
У входа в штаб, Герман неожиданно спросил.
— С «граника» ты, Сергей, стрелял? — Сергей кивнул.
— Мы сейчас с хлебозавода, посмотрели на Вашу работу. Что сказать — шашлык получился отменный. «Чехов» было двое, У одного дыра во лбу. — Герман выразительно посмотрел на Вдову.
— Второй — в куски. «Батя» только разозлился, что вы без него ведома.
— Если у «Бати» разрешения спрашивать, то эти «чехи», еще бы неделю спать недавали. — вставил свои пять копеек Вдова.
«Батя» метал громы и молнии. Хотя было видно, что работой он доволен, все равно он строил из себя обиженного.
— Не поставив в известность командиров…мать, мать, мать….
— Рискуя нарваться на засаду… мать, мать, мать.
— Что бы я сказал вашим матерям…мать вашу, мать, мать….
В отличие от Асояна, «Батя» любил материться и, был виртуозом в употреблении нецензурной брани.
Когда словарный запас «Бати» истощился, он сел на табуретку и делая вид, что что-то разглядывает в карте, лежащей на столе, еще минут десять пыхтел как самовар. Потом столько же собирался с мыслями, глядя на жужжащую у окна муху и, наконец разродился.