— Как будто я смогу дома заснуть… — ворчливо пробормотала тем временем Мака, думая, что ее не расслышат, однако Штейн вдруг неопределенно хмыкнул:
— Гы… — и расплылся в идиотской сумасшедшей улыбке, которую тут же скрыл за якобы скучающим равнодушным зевком. — Я тебе выдам снотворное.
— Спасибо, но лекарств не нужно.
— А кто говорил о лекарствах? — профессор метнул взгляд в палату и повысил голос, чтобы быть услышанным оттуда. — Эй, Соул Итер! — позвал он.
— Чего? — отозвался Соул, а затем поблагодарил медсестру, которая только что закончила с бинтами, и, спрыгнув с койки, вышел в коридор к остальным.
Штейн дождался Соула и продолжил:
— У меня нет свободных коек в этом крыле на сегодня, если, конечно, ты не хочешь провести ночь со Спиритом Албарном. Так что отдаю тебя под присмотр Маки. Понял?
Кид увидел, как его приятель обменялся с Макой удивленными взглядами. Еще бы. Шинигами-младший и сам знал, что вырваться из бдительных садистских лап винтоголового профессора не так-то просто, а чтобы он отпустил «пациента» добровольно… Звучало очень уж подозрительно.
— Значит, вы меня отпускаете? — недоверчиво переспросил Соул.
Штейн утвердительно кивнул:
— Завтра с утра зайдешь на перевязку.
Когда все еще удивленные друзья попрощались и направились было к выходу, профессор, видимо, кое о чем вспомнил:
— Ах да, еще забыл. Мака! — позвал он. — Джоан я пока оставляю здесь. Она поможет мне с дежурством.
— Но… Она не медсестра… И не чей-либо родственник, — удивленно захлопала глазами повелительница. — Это же запрещено правилами.
— До утра, — выразительно повторил профессор: — Так что порешайте уже с Итером за ночь проблемы резонанса… — сказал настолько тихо, что расслышали его только Мака с Кидом.
— Профессор Штейн! — отчего-то вдруг начала краснеть Мака, видимо, уловила смысл сказанного гораздо лучше Шинигами-младшего, потому что Кид не понимал ровным счетом ничего.
— Рассчитываю на тебя! — махнул профессор ей на прощание рукой — «иди уже».
— О чем это вы? — все же не выдержал и спросил Кид, когда красная как помидор Мака утянула за собой Соула в сторону выхода.
— Да так… — расплылся в дебильно-радостной улыбке Штейн. У Кида от таких эмоций на лице профессора даже волосы зашевелились. Ей-богу, этот человек маньяк. Профессор тем временем продолжил: — Не только у тебя есть теории, которые стоит проверить, поэтому я тоже организую практические исследования относительно резонанса душ между этими двумя.
— А что? Есть шансы? — заинтересовался Кид.
— Вот утром и узнаем. Я для этого эксперимента только что сделал все, что в моих силах. Остальное будет зависеть от Маки Албарн и Соула Итера. — Штейн снова поправил очки и перевел взгляд на Кида: — А ты, кстати, чего домой не идешь?
Теперь настала его очередь краснеть:
— Профессор Штейн, если вы немного освободились, то… — Шинигами-младший запнулся, — не могли бы посмотреть и на мою небольшую проблему.
— Давай. Показывай, — пожал плечами Штейн.
— Не здесь, — еще больше покраснел Кид.
Пару раз за несколько прошедших дней он уже приходил к мысли, что его сглазили, а иначе как объяснить, что за последний месяц профессор Штейн — пятый по счету человек, к которому Шинигами-младший вынужден поворачиваться спиной со спущенными штанами. Какое унижение! Чертова татуировка — будь она неладна! И если Спирит просто извлекал занозу, молодой человек в тату-салоне делал свою работу, когда удалял дракона с пятой точки Кида, а Штейн и лекарь в тибетской деревне все-таки имели отношение к медицине и были привычным к таким видам, то самым несчастным в этом списке из пятерых — после самого Кида, конечно — оказывался Соул. Итеру «повезло» как никому. Когда после встречи с Линг на озере у Кида началась аллергическая реакция в месте удаленной накануне татушки и они застряли в деревне Ака-Кьи почти на трое суток, Соул Итер вынужден был в течение этих мучительных дней делать приятелю припарки и компрессы из местных «лопухов», которые им дал деревенский лекарь. Тибетская народная медицина, однако, оказалась не так уж и плоха, а может, все дело было в Соуле, который то ржал лошадью над несчастным другом, то монотонно матерился себе под нос, пока заботливо прикладывал очередной компресс к пятой точке приятеля, а потом каждый раз жалобно вопрошал ветхий потолок хибары: «За что?»
Кид был в долгу перед Соулом и пытался сегодня хоть как-то отблагодарить его, предложив им с Макой групповой резонанс душ, но, как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад. В ад или в рай, но на тот свет Шинигами-младший друга сегодня не отправил только по счастливой случайности. Хороша благодарность, ничего не скажешь!
========== Глава 59. Страх одиночества ==========
Город Смерти, суббота, 0:34 a.m.
Соул плелся вверх по лестничному пролету чуть позади Маки. Переставлял ноги так медленно, будто боялся оступиться или ждал подвоха от ступенек, хотя мог бы, наверное, добежать до квартиры хоть с закрытыми глазами — за период его отсутствия подъезд нисколько не изменился. Разве что соседи со второго этажа заменили входную дверь да кто-то неведомый потренировался в искусстве граффити на одной из стен. Молодому человеку казалось, что на каждой оставленной позади ступеньке он теряет последние крохи внутреннего пофигизма и спокойствия. Даже четки в кармане не помогли: хоть заперебирайся, а толку от этих бусин сейчас не было никаких. Стоило лишь взглянуть на идущую впереди Маку, как на душе начинали скрести кошки и орать дурными голосами в паническом ужасе от предстоящего разговора.
Соул уже пытался заговорить несколько раз, пока они вдвоем молча брели до дома, но каждый раз, подняв взгляд, проглатывал слова и не мог выдавить из себя ни единого звука. Повелительницу явно что-то опечалило. И причин, повлиявших на ее настроение, могло быть только две: либо Спирит Албарн, либо Соул Итер.
Молодой человек наконец-таки решился, только когда они поднялись до последнего лестничного пролета и он увидел родную дверь:
— Ты же слышала, что сказал Штейн. Со Спиритом все будет в порядке.
— Да, — кратко ответила Мака.
Значит, дело не в папаше. Соул остановился на последней ступени и наблюдал, как Мака в поисках ключей роется в сумочке — единственном напоминании о том, что сегодня вообще-то у нее был выпускной. С футболкой и тренировочными штанами выглядел клатч до ужаса несуразно, но настроение повелительницы, да и самого Соула к подколам не располагало.
— На меня дуешься? — мрачно спросил он.
Мака резко вставила ключ в замочную скважину и посмотрела на свое бывшее оружие в упор:
— А не должна? — спросила устало, и ее голос гулко разнесся по спящему подъезду. — На кой черт ты полез под косу?
Ну что тут ответить? Соул хмыкнул:
— Ты мне единым куском нравишься больше, чем двумя половинчатыми, знаешь ли.
— Очень остроумно, — фыркнула Мака.
Ох уж эти девушки! Мака всегда рвала его шаблонное представление о том, что ей нужно. Она умилялась дурацким киношкам с заботливыми мужиками, которые отсыпали мешок комплиментов по поводу очередного нового платья героини и приносили той завтрак в постель; она с мечтательным взглядом проглотила десятки книг, где за жизнь прекрасной дамы гибли направо и налево; она обсуждала всех этих вымышленных идеалов с подругами, рассуждая о самопожертвовании, любви и заботе столько раз, что и не сосчитать. Однако стоило Соулу попытаться ее защитить — в общем-то единственное проявление опеки, которое он считал значимым, — как Мака начинала чувствовать себя виноватой, заниматься дурацким самоанализом, впадать в затяжное уныние и злиться на него. Так было с Хроной в Италии, так было с ведьмой Камиллой в городе Смерти, и сейчас ситуация повторялась точь-в-точь.
Соул устало вздохнул:
— Зря я сюда приперся. У Кида заночую, а завтра поговорим…
Его прервал громкий звук: телефон затрезвонил на весь подъезд. Кому там чего могло понадобиться почти в час ночи? Соул выудил смартфон и в сердцах выругался. Только этого еще не хватало! Пропущенных вызовов от директора Шумина у него и так уже накопилось двенадцать. Тринадцатый, если верить в приметы, обещал стать несчастливым. Правда, и предстоящий разговор вряд ли сулил хоть что-то приятное. Соул вообще надеялся, что директор отложит безуспешные попытки подобраться к уху своего ученика до утра, но, видимо, Лян Шумину на разницу в часовых поясах было глубоко насрать.