— Я могу помочь с ним.
Линг без имени поняла, что тибетка имеет в виду Соула, который нетерпеливо заерзал за спиной своей повелительницы.
— Мне не нужна помощь, — выдавила она и снова смахнула слезы от едкого дыма: амулеты дымились, старик бормотал, старуха смотрела в душу.
— Нужна. Вижу, чего он хочет. Он хочет огня. Ту искру от костра, что сейчас кружится в закатном солнце. А ты — вода, холодный горный ручей, который необходим, только чтобы забыть об огне.
От таких слов стало страшно и обидно одновременно. Страшно, потому что старуха знала то, что не могла знать. Обидно, потому что Линг снова вспомнила взгляд Соула, когда он наблюдал за Макой.
— Он никогда не оставит меня. Я его повелительница, — вцепилась пальцами в края своей кофты девушка.
Бабка злорадно усмехнулась:
— Как же мало ты знаешь, бедняжка. — А потом чуть качнулась вперед и склонила голову набок, понизила голос до шипящего полушепота: — Если так в этом уверена, то тебе нечего бояться, дочь Тибета. Я просто сделаю так, что отвергнутая исчезнет из его жизни. Навсегда.
— Линг, — позвал Соул, — о чем вы разговариваете?
Словно почувствовал что-то неладное.
— Она спрашивает про мою семью, — соврала девушка.
Старуха снова откинулась к стене, укрывшись сумраком, но ее глаза хитро смотрели на Линг. Тибетка понимала, что посеяла в сердце зерно сомнения и ждала всходов.
— Заканчивайте болтовню. Мне не очень нравятся эти обряды, да и Мака тоже почувствовала какую-то херню после моего вчерашнего сна под барабан.
Мака.
Мака почувствовала.
И что? Мало ли что ей показалось? Вот так бездумно верить каждому слову?
Мака, которая считает культуру Тибета просто сказками про духов.
Завтра она улетит, но где гарантия, что они с Соулом не будут общаться? Соцсети, телефон, скайп в конце концов? В век технологий расстояние не помеха…
А бабка сказала «навсегда»…
Линг храбро подняла голову и обратилась к старухе:
— Что я должна делать?
Тибетка довольно улыбнулась и хлопнула в ладоши, а браслеты на ее запястьях громко звякнули.
— Скажи, чтобы оставил нас одних. Скажи, это нужно для обряда избавления от браслетов.
Линг развернулась к Соулу:
— Тебе сейчас нужно уйти. Она говорит, что я должна остаться для завершения обряда.
— Линг, — нахохлился Соул, — а без тебя никак? Не хочу оставлять тебя здесь одну.
— Все будет хорошо.
Молодой человек хмуро оглядел комнату и снова посмотрел на свою повелительницу:
— Буду ждать у входа. Если что — зови.
Когда Соул вышел, а Линг снова повернулась к шаману и старухе, то чуть не вскрикнула — старая тибетка уже сидела напротив нее. Как она успела так быстро и бесшумно подойти? Костлявая рука с вздутыми венами дотронулась до руки Линг и крепко ее сжала:
— Не бойся, дочь Тибета, — зашепелявила старуха, — просто слушай барабан и мой голос. А теперь закрой глаза и впусти меня в свою душу.
Линг повиновалась. Шаман начал медленно отстукивать ритм, костлявая рука поглаживать тыльную сторону кисти девушки, а шепот старухи сонным потоком лился в уши, проникал в сердце и душу — успокаивал, убаюкивал и замедлял дыхание. Линг потеряла ощущение реальности, забыла где находится и зачем здесь. Ей просто нравился голос — уже не старческий, ей нравился убыстряющийся ритм шаманского барабана и ласковые поглаживания — не противные, а приятные и расслабляющие. Можжевельник и сандал напитывали умиротворением каждую клетку тела, едкий запах тлеющих ниток и бусин горчинкой першил в горле.
В голове не осталось мыслей.
В душе не осталось места сомнениям.
В сердце не осталось ни капли страха.
Все правильно. Все верно.
Соул должен достаться ей, и никому больше…
А потом Линг Янг поглотила мутная пелена забытья.
Сквозь проблески вернувшегося сознания девушка вслушивалась в два старческих голоса и не осознавала ни слова, что слышала сейчас:
— Какое красивое и молодое тело, — говорила старуха. — Жду не дождусь, когда же смогу избавиться от старой оболочки. Ее время на исходе.
— Ты уверена, что заберешь именно его? — спросил мужской голос.
Раздался смешок:
— Второе тело не хуже. Какая разница, выберет ли юноша горный ручей или искру от костра. Главное, что тело отвергнутой достанется мне в безграничное пользование.
— Как он должен сделать выбор?
— Сердцем и душой. Слова ничего не значат, значения имеют лишь поступки. Когда он будет готов пожертвовать жизнью одной ради спасения другой — все решится.
— А я?
— Не волнуйся, дорогой Чованг. Тебе тоже достанется новое тело. Юноша позаботится и об этом. Сердце того, кого зовут Спирит Албарн, мы скормим Цати, тело же я подарю тебе за то, что верно служишь мне все эти годы. Мы оба снова будем молоды.
— А как же сердце?
— Сердце тебе ни к чему, — снова смешок старухи. — Слугам не обязательно иметь сердце.
Шорох одежды и позвякивание браслетов — тибетка встала, теперь ее голос доносился сверху:
— Пойдем. Нам здесь больше нечего делать.
— А как же девушка? Она еще не проснулась?
— Пусть спит. За ней теперь не скоро придут.
— Разве ее не ждут у входа?
— Уже нет. Ты слышишь, что шепчет ветер? Сегодня ночь охоты.
Линг почувствовала, как кто-то склонился над ней и погладил по голове. Нежно, как мама в детстве.
— Слушай и запоминай, дочь Тибета. Наденешь амулет возлюбленному на шею. Так я узнаю, когда мне приходить за отвергнутой, — прошептала старуха на ухо, а потом вложила что-то в ладонь девушки. — А теперь забудь все, что не должна была слышать.
Линг сжала в кулаке шнурок с кругляшом амулета и снова провалилась в мутное забытье.
========== Глава 16. Зов ==========
Тибетская деревня Ака-Кьи недалеко от Драконьего озера, воскресенье, 9:30 p.m.
Облака, словно черные дыры, пожирали участки неба со звездами и то и дело заглатывали месяц, отчего мир вокруг время от времени погружался во тьму. В такие моменты Соул слышал удары барабана за стеной гораздо отчетливее, но стоило только безумному месяцу сбежать от очередного черного облака — как тихое бом-бом становилось неразличимым и сливалось с завыванием ветра. На душе было тревожно, и нехорошее предчувствие, как и облака над головой, раз за разом омрачало мысли.
Настроение тоже было ни к черту. Соул поначалу пытался списать все на беспокойство за Линг. Этот затянувшийся обряд за его спиной ему совсем не нравился. Однако дело было не только в Линг. Мысли то и дело возвращались к разговору у озера и двум именам — Мака и Джо, — и все внутри тут же заполнялось липким и омерзительным чувством ревности, которое нужно было как-то прогнать к херам собачьим. Только получалось из рук вон плохо. Вот поэтому Соул злился на себя — какая к черту ревность, если он сам дал им обоим шанс на нормальную жизнь без сопливых мелодрам и сожравшей бы их бытовухи. Соул злился на Джоан — нахер ее длинный язык, лучше бы она ничего не говорила…
— Соул! — Мака вынырнула из-за угла так внезапно, что молодой человек даже вскочил с порога от неожиданности.
— Ты чего так пугаешь?! — выдохнул он, недоуменно уставившись на запыхавшуюся девушку. К счастью, месяц сейчас свободно плыл по небу, поэтому освещал встревоженное лицо бывшей повелительницы ровным белым светом и серебрил волосы в растрепанных косах. — Что случилось?
— Джоан, — Мака схватилась за угол, тяжело дыша от бега вверх по склону. Разреженный воздух высокогорья давал о себе знать. — Она ушла!
— Куда ушла? — ничего не понял Соул. Идиотизм идти куда-то на ночь глядя. Да и куда? Тут на мили вокруг ничего и никого нет.
— Сказала, что хочет немного отдохнуть и прогуляться по дороге. И так и не вернулась.
— Мака! — негодующе воскликнул Соул. Ладно Джоан, может, у нее мало мозгов, но Мака-то куда свои подевала? — Ты позволила этой дуре свалить куда-то ночью? Совсем, что ли?
— Она ушла еще до захода солнца, — выдохнула Мака.
Соул, раздумывая, оглянулся на дверной проем. Оставлять Линг наедине со стариками не хотелось, но не отправлять же Маку одну ночью — еще и эта потеряется.