Соул не ответил, сил открыть рот не оказалось, а все звуки застряли в горле. Мир вокруг превратился в белые пятна на черном полотне — разве что старуха не расплывалась мокрой акварелью. Сердце будто стянуло нитями, затруднявшими его работу. Бом. Бом. Бом.
«А что будет, если искра навсегда погаснет и мотылек окажется в полной темноте? Ведь никогда не знаешь, что наступит раньше — следующий день или следующая жизнь, — нашептывала тибетка. — Или мотылек предпочтет воду? Можно жить в абсолютной тьме: горный ручей утолит жажду, укажет путь своим журчанием, успокоит…»
Теперь она говорила про Линг, понял Соул. Легкие прорастали сандалом и можжевельником — настолько больно стало дышать, каждый вдох — будто борьба. Все тело билось в ознобе. Бом. Бом. Бом.
«Выбор за мотыльком. Одна должна умереть. А не захочешь выбирать — отдашь душу демону белого тумана».
Бом. Бом. Бом. Мир покачнулся. Сердце сжало в тиски. Старуха-ведьма зловеще улыбнулась, а в следующее мгновение хлопнула в ладоши и распалась на тысячу осколков. Нет! Не просто осколков — бабочек. Маленьких и блеклых. Они закружились вихрем и вспороли черное полотно окружающей действительности с последним ударом барабана.
Бом.
В оглушающей тишине голос Маки показался резким и очень громким:
— Соул?
Он тряхнул головой, окончательно разгоняя наваждение. Сердце билось, воздух холодом обжигал гортань, мир перестал казаться мазней сюрреалиста. Мака с тревогой смотрела на Соула.
— Что? — хрипло спросил он и тут же прочистил горло.
— Гусеница на душе. Она сейчас шевелилась, а еще, кажется, полиняла и стала немного больше. Ты в порядке?
— Да, — соврал он и добавил ворчливо: — Хватит уже пялиться на небо, спать пора.
Мака хотела что-то ответить, но, видимо, передумала и скрылась в недрах палатки. Соул тихо чертыхнулся. Опять повел себя по-скотски и на заботу ответил чуть ли не хамством. Молодчина, ничего не скажешь.
Он выпил еще чая, чтобы окончательно прийти в себя и потянуть время в надежде, что Мака успеет заснуть. Не хотелось разговоров.
Когда Соул все-таки забрался внутрь и понял, что его эксповелительница соединила спальники между собой, снова пришлось чертыхаться себе под нос. Нет, так безусловно теплее, в логике тут не откажешь, но, бля… Он же не давал обет воздержания, чтобы так запросто лежать рядом с Макой… без всяких посторонних мыслей и желаний. И в этом она не изменилась: ох уж эта ее то ли высшая степень доверия, то ли святая наивность.
Молодой человек осторожно залез в двуспальный кокон, устроился поудобней — у своего края, чтобы не касаться девушки, — и застегнул молнию спальника. Закрыл глаза в надежде провалиться в сон от усталости, но слова старухи настырно лезли в голову, прогоняя дрему.
Выбор. О каком выборе идет речь? Почему он вообще должен выбирать?
Линг Янг или Мака Албарн…
Соул размышлял. Да он быстрее сам сдохнет, чем допустит смерть одной из своих повелительниц. Одна должна умереть? Отлично. Пусть тогда это будет ведьма. Нужно найти Линг и убить старуху, а потом сожрать ее душу… Соул Итер не собирается играть по правилам полоумной бабки. Соул Итер благодаря ей наконец станет Косой Смерти.
Все будет хорошо… Мака права.
Молодой человек улыбнулся сам себе и прислушался к ровному дыханию девушки сбоку.
«Есть огонь, который дает свет, есть огонь, который дает тепло, а есть огонь, который сжигает дотла».
«Ты так далеко, что можешь видеть только ее свет, но не ощущаешь ни тепла, ни жара».
И правда, только холод… Как же он устал от холода…
— Согрей меня, — внезапно вырвалась у Соула мысль наружу.
Комментарий к Глава 27. Все будет хорошо
* Озеро Нам-Цо — бессточное солёное озеро на юго-западе Китая в Тибетском автономном районе. Является третьим по величине соленым озером КНР и самым высокогорным из соленых озер всего мира. Нам-Цо - одно из шести священных озер Тибета, место паломничества буддистов.
**Хребет Тангла — обобщающее название горных массивов и разнонаправленных коротких хребтов в центральной части Тибетского нагорья в Китае. Обычны сильные ветры. На высочайших вершинах расположены ледники.
========== Глава 28. Гималайские маки ==========
Озеро Нам-Цо, четверг, 0:31 a.m.
— Согрей меня, — раздался полушепот в темноте.
Мака как лежала спиной к Соулу, так и осталась лежать, даже не шелохнувшись:
— Ничего не перепутал? — обиженно зашептала она в ответ. Хотя к чему этот тихий голос, тут на добрую милю вокруг ни души. — И часто Линг согревает тебя холодными ночами?
Когда дело касалось внешнего мира, будь то идиот-Тао или разбушевавшийся дракон, наверное, у них неплохо получалось ладить, но стоило остаться наедине — все взаимопонимание рассыпалось карточным домиком. Вот и сейчас Маке казалось, что Соул начал задирать первым, но она и сама была хороша, раз не смогла сдерживать язык за зубами, да и, пожалуй, даже не пыталась этого делать. Сначала грубое «хватит пялиться», а потом просьба согреть никак не соотносились друг с другом ни интонацией, ни настроением. Но режим обиды уже включился, а Мака так вымоталась за день, что на вежливость или обдумывание ответов сил не осталось.
Она услышала, как Соул за спиной глубоко вздохнул, но ее вопрос так и остался без ответа. Прошло больше минуты, прежде чем он все же произнес:
— Ни разу не согревала. — А потом вдруг уверенным тоном констатировал: — Ты ревнуешь.
— Просто любопытство, — попыталась соврать Мака темноте перед собой.
Ревность к Линг у нее определенно была, только вот как к повелительнице или же как к девушке Мака не знала и разбираться в своих чувствах не хотела.
— Линг только недавно пятнадцать исполнилось. Ты, правда, думаешь, что я способен на такое по отношению к ней? — спросил между тем Соул.
— Нам было по шестнадцать… не сильно старше, — напомнила повелительница.
— И к чему это привело? — он усмехнулся. — У меня какой-то херов талант разочаровывать всех женщин, которые мне дороги. Маму, тебя, даже Линг уже умудрился…
— Ты меня никогда не разочаровывал, Соул.
— Когда я получал неуд по контрольной, или забивал на уроки, или сжигал к херам наш ужин, ты, кажись, так не считала.
Мака недовольно закусила губу:
— Я не об этих мелочах, сам же понимаешь.
Сейчас те полудетские обиды и ссоры казались смешными и не вызывали ничего, кроме улыбки. Грустной, потому что былое казалось беззаботным, а они счастливыми. Прошлое напоминало их квартиру: уютную, маленькую и теплую, где даже стены между спальнями не разъединяли, а просто ограждали личное пространство, в которое можно было ворваться без зазрений совести. Настоящее казалось этой самой палаткой. Здесь не было стен, зато был холод и ничего кроме холода. Снаружи, внутри и между ними.
Соул зашевелился, устраиваясь поудобней. К Маке он так и не прикоснулся.
— Давай уже спать, — сказал и потом добавил очень тихо: — Спокойной ночи.
Ей не хотелось желать спокойного сна в ответ, потому что это бы означало окончание разговора и тишину, а тишина плодила мысли. Мака и сама не поняла, к чему ляпнула:
— Если в следующий раз захочешь что-то показать, просто позови, а не швыряйся камнями.
Просто вдруг захотелось, чтобы Соул знал — она поняла его желание показать ей звезды, даже если он и не хотел сознаваться в подобном порыве.
Мака не ждала ничего кроме ехидства и усмешки в ответ. Чего еще можно ожидать от Соула Итера? Однако вместо этого услышала:
— Следующего раза никогда не будет, Мака. Ты вернешься в город Смерти, а я останусь здесь.
Она невольно сжала кулаки и крепко зажмурила глаза. Никогда. Страшное слово, приговором слетевшее с губ. Это не стало для нее неожиданностью, просто погасило внутри маленькую надежду на чудо: Соул вернется и все будет как прежде. Не будет. Наивная мечта наивной девочки. История повторяется. Правда Маке уже не двенадцать, она не вздрагивает каждый раз от дверного звонка и не бежит открывать в надежде, что мама вернулась. Ведь шесть лет прошло, а мамы все нет. И совершенно неважно, что женщина, давшая ей жизнь, возможно, почти не вспоминает дочь или занята устройством своей личной жизни. Мака любит ее как прежде. И ждет.