От козы осталось немного: шерсть, кожа и голова. Несчастному животному вспороли брюхо, после чего сожрали все внутренности. Да что там — даже часть позвонков и ребер оказались частично обгрызенными или вообще отсутствовали.
Линг хотела подойти поближе, но угодила ногой во что-то липкое на траве и остановилась:
— Кто это сделал? Ирбис? — не обращаясь ни к кому конкретно, спросила она.
Повелительница подняла ногу и тягучая нить, похожая на вязкую слюну, потянулась за ботинком. Вот же гадство. Из трех собравшихся около туши пастухов ответил самый молодой — Норбу. Тот самый, мотоцикл которого Соул чинил несколько дней назад.
— Не зверь, — отрицательно мотнул головой юноша. — Животные не забирают глаза и не отрезают язык.
Линг перевела взгляд на пустые глазницы козы и нахмурилась:
— Человек, — констатировала она.
— Не просто человек. Ведьма, — кивнул второй пастух постарше. Это он час назад наткнулся на останки животного, когда решил перегнать стадо чуть выше по склону. — Для колдовства взяла. Только зачем выпотрошила — непонятно…
— Ведьма так близко к деревне — не к добру, — подал голос третий пастух, старик с редкой седой бородкой и плотно надвинутой на глаза шляпой. — Жди беды. Нужно предупредить всех жителей, чтобы были осторожней.
— Это не может быть кто-то из самой деревни? — спросила Линг у старого пастуха, но украдкой взглянула на Норбу, чтобы увидеть его реакцию. Либо парень не знал, чем занимается его дед (а в том, что он к этому причастен, повелительница не сомневалась), либо хорошо умел держать лицо, потому что молодой пастух выглядел все таким же озадаченным и грустным, как и минуту назад.
— В деревне уже лет пятьдесят не было ведьм, — ответил тем временем старик. — Ты же видишь наши двадцать с горсткой домов… Все, что осталось от некогда огромного поселения. Мы знаем каждого здесь. Нет у нас ни колдунов, ни ведьм.
Видимо, плохо знают, подумала Линг, но озвучивать свои мысли вслух не стала. Позже, когда они останутся с Норбу наедине, она все у него расспросит про деда. В конце концов, она ведь оказалась здесь именно поэтому — поговорить со старым шаманом и старухой ведьмой. Большой риск, но попытаться все же стоило.
Повелительница прекрасно понимала, что действует против правил Академии. И за меньший проступок можно вылететь, а уж за нарушение сразу нескольких пунктов устава выговором дело точно не ограничится. Во-первых, она ничего не сказала своему оружию о месте своего пребывания, во-вторых, находилась за пределами Лхасы без Соула, в-третьих, собиралась торговаться с ведьмой и попытаться уговорить ее оставить их с Соулом в покое в обмен на обещание, что останется жива. Ну, а если та, кто называет себя Гома-кьи, не согласится — значит придется им с Соулом ее убить. Хороший шанс наконец сделать из партнера Косу Смерти… Да еще и в присутствии его бывшей повелительницы, которая так и не смогла этого добиться. Слабачка.
Одна мысль о Маке Албарн вызывала в Линг стойкое чувство неприязни. К тому же, доля вины во всем произошедшем на ней тоже была. Ведь если бы бывшая повелительница Соула не объявилась на Тибете, если бы он так не смотрел на нее, ведьма не сыграла бы на слабости и не предложила Линг никакой «помощи». А если бы Мака не помешала вчера на летней веранде, то, возможно, Линг смогла бы решить все там, прямо в Лхасе, и не пришлось бы в обход правил Академии тащиться сюда. Соул, наверное, уже с ума сходит от волнения и злости.
Соул. Линг сгорала от чувства вины каждый раз, как вспоминала свое поведение с ним в последние дни. Впутала его в историю с ведьмой, залезла в постель, устроила после этого скандал, потом закатила еще один в кафе, высыпала на него кучу претензий, а после всего вообще исчезла… В общем, вела себя как самая настоящая истеричка. Или обиженный ребенок. Как после такого смотреть в глаза партнеру и как просить прощения? Остается одно: самой разобраться с ведьмой и этим хоть немного реабилитироваться в глазах Соула. Ведь одной проблемой станет меньше.
Останки козы трогать не стали. Не хоронить же ее в самом деле, пусть лучше поживятся стервятники и лисы. Все четверо молчаливо направились обратно к деревне. Старшие ушли вперед — повседневные дела никто не отменял, — Норбу в деревню не спешил, поэтому остановился поглазеть, как несколько подростков тренируются сбивать деревянную фигурку муфлона. Линг выросла среди тибетцев, поэтому смысл действа ей был понятен. Самый ловкий из них в канун тибетского Нового года будет совершать такой ритуал на глазах всех жителей деревушки. Сможет смахнуть глиняную статуэтку палкой, когда скачет верхом на лошади, на весь год обеспечит деревню благоденствием. Так что это вовсе не забава. Вот паренек на вороной кобыле только что промазал, ему, видимо, пока рано считать себя самым ловким.
— Академия поможет нам с ведьмой? — спросил Норбу, наблюдая, как следующий подросток с палкой взбирается на свою лошадь.
— Да, конечно, — кивнула Линг.
— Завтра кто-нибудь поедет в город и тогда сможет сообщить о ней.
А еще расскажет директору, что Линг здесь одна. Тогда Лян Шумин пошлет кого-то из повелителей с оружием убить ведьму, а ее прикажет доставить обратно в Лхасу. И все старания пойдут яку под хвост. Ну уж нет.
— Это лишнее. Мне нужно добраться до куда-нибудь, где ловит сотовая связь, чтоб позвонить Соулу. Мы сможем разобраться сами. И чем быстрее я позвоню, тем будет лучше.
Норбу задумался, а потом развернулся к Линг:
— На лошади ездить умеешь?
Повелительница кивнула. Как не уметь, если все детство она прожила в подобном тибетском поселке. Не в такой глуши, к счастью. У них в Таши Доре был водопровод и электричество, что хоть немного упрощало жизнь. Конечно, ей не нужно было вставать спозаранку и тащиться полчаса за водой с бадьей за плечами, а потом столько же обратно; не нужно было думать, что повзрослев, ей придется осенью с другими женщинами ходить за несколько миль от поселка, чтобы заготовить в лесу дрова, а потом на себе таскать их в деревню… Но наличие небольших благ цивилизации все равно не спасало от домашних дел: поддержание огня в дымном очаге, приготовление пищи, уход за скотиной — все это Линг умела делать наравне со взрослыми женщинами. Конечно, в Академии эти навыки казались бесполезными, но на миссиях в горах, когда приходилось ночевать в деревушках, подобных этой, такие умения вполне пригождались. Соул поначалу смотрел на нее с восхищением, когда она так ловко управлялась с обыденными для нее делами. Потом, правда, привык, да и сам многому научился. Скучала ли Линг по такому деревенскому быту? Да. Хотела бы жить такой жизнью? Ни за что!
— За перевалом, если взобраться повыше, в ясную погоду связь бывает. Можем попытаться добраться. Час рысью. — Норбу неуверенно поморщился. — Ты как? Сможешь?
— Запросто, — улыбнулась молодому человеку Линг, и он улыбнулся в ответ, а потом отчего-то вдруг смутился и неуклюже почесал затылок.
— А ты классная, — наконец выдал он. — Не то что наши скучные девчонки.
Теперь пришла очередь смущаться уже Линг. Лошадь с подростком пронеслась мимо них под довольный хохот наездника, только что сбившего фигурку. Чтобы как-то прервать неловкую паузу, повелительница решила все-таки спросить:
— Норбу, скажи, я могу сначала поговорить с твоим дедом?
Пастух снова почесал затылок:
— Это вряд ли. Вообще-то оба моих деда умерли еще до моего рождения.
Линг ошарашенно уставилась на молодого человека. Может, шутит? Но Норбу был серьезен и не думал улыбаться.
Вот так поворот.
С кем же тогда они встретились у храма под дождем? Неужели шаман не имеет никакого отношения к жителям деревни, а их с Соулом вот так запросто облапошили? Достаточно было сказать, что старик родственник кого-то из местных, чтобы ни у Линг, ни у ее оружия даже мысли не возникло усомниться в добрых намерениях незнакомца. Они ведь так привыкли, что ученикам Академии в подобных селениях всегда рады и готовы помочь, они ведь так привыкли, что демоны, духи и недокишины всегда оказываются страшными и непохожими на человека, что так просто оказались обманутыми. Вот же наивные дураки…