Только не это! Второй крик застрял в горле повелительницы, взгляд зацепился за испуганные глаза Джоан и бирюзовые ленты в косе Линг, оказавшиеся вдруг выше головы своей ухнувшей вниз хозяйки.
Мака еще успела рефлекторно хватануть пустоту перед собой с единственной мыслью — уцепиться, схватить, удержаться, — однако пальцы сжали лишь пару подвернувшихся мотыльков и воздух, который теперь окружил повелительницу со всех сторон.
========== Глава 35. Кто важнее? ==========
Где-то на Тибетском нагорье, пятница, 9:40 a.m.
От бабочек зарябило в глазах. Колени вспыхнули болью, когда Соул со всего маху бухнулся на них, пытаясь схватить ускользнувшую вниз руку.
Схватил.
Каким-то чудом вслепую смог сжать тонкое запястье и вцепился в него так крепко, что наверняка дело закончится синяками.
— Держу, — скорее самому себе пересохшими губами сквозь стук крови в висках и страх выглянуть с края уступа в пустоту.
Наконец нашел в себе силы, чтобы посмотреть вниз, и впился глазами в зеленые радужки, переполненные ужасом. Воли отвести взгляд от Маки, чтобы сфокусироваться на двух остальных девушках, Соул так и не отыскал. Слишком страшно различить там, внизу, красное на сером, увидеть неестественные позы или застывший взгляд.
— Соул, — одними губами позвала Мака и смогла вцепиться второй рукой в его руку: испуганная и оттого неестественно бледная.
Он потянул ее вверх, схватил второй рукой и помог вскарабкаться на оставшийся от длинного уступа огрызок, а затем крепко прижал к себе, отступил вместе с Макой от края назад и не смог заставить себя разжать руки. Сердце в груди бешено колотилось, хотя Соул не был уверен, слышит ли сейчас свое или так бьется в груди сердце бывшей напарницы.
— Спасибо, — обескровленные губы повелительницы казались почти белыми, а пальцы никак не хотели отпускать тонкую шерсть водолазки, в которую Мака неосознанно вцепилась, будто боялась, что земля вновь может уйти у нее из-под ног.
За спиной раздался смешок, и молодые люди почти синхронно развернулись, чтобы встретиться лицом к лицу с ведьмой. Перед ними снова предстала дряхлая старуха, которой так сложно было удерживать свое сгорбленное сухое тело без опоры, что она медленно опустилась перед ними на колени и теперь снизу вверх смотрела на оружие и повелительницу со зловещей ухмылкой. Неподвижная и спокойная. Если бы не бегающие от Соула к Маке и обратно глаза, если бы не размеренные круговые движения пальцев, управляющие движением облака мотыльков над ее головой, тибетку можно было бы принять за мумию.
Гома-кьи была довольна. Еще бы. Все шло по сценарию, а актеры ее маленькой драмы точно исполняли свои роли. Соул снова чувствовал себя марионеткой в лапах ведьмы: сделал то, чего она все это время от него добивалась, — выбор. Когда скала перед ним разлетелась бабочками, кинулся спасать Маку…
А ведь Линг стояла ближе.
А ведь Линг его повелительница…
Только вот в миг принятия решения он не бросился исполнять свой долг перед напарницей, а рванул за ускользающей вниз светлой макушкой. Не думал, не размышлял — на это не было времени. Решение это пришло к Соулу из мутных глубин бессознательного. Из души. Из сердца. Из самого нутра его сущности. И теперь этот совершенный выбор будто расколол его разум надвое: он только что спас Маку и предал Линг. Если с ней внизу случилось что-то непоправимо серьезное, он никогда не сможет смириться с этим, а Линг, если все обойдется, никогда не сможет его простить. И будет тысячу раз права.
А если наоборот? Смог бы он простить самого себя, упустив Маку?
Кто важнее?
Ответ Соул не знал. В жизни бывают вопросы, на которые нет ответов, потому что таких вопросов просто не должно существовать. Почему он вообще должен был выбирать? Какое право имела эта рухлядь влезать в его жизнь?
Ведьма улыбалась, а внутри Соула бурлила ярость.
— Вот же тварь, — зарычал он с ненавистью и сделал решительный шаг вперед.
Соул не знал, поняла ли его слова ведьма, но обращенную в лезвие руку она наверняка истолковала верно. Старуха не шелохнулась. Как сидела спокойно, едва доставая в своей скрюченной позе молодому человеку до коленей, так и осталась с улыбкой созерцать своего будущего убийцу. Наверное, со стороны это выглядело ужасно неправильно: надругательством над старостью и беспомощностью. Однако Соул понимал, что все это — искаженная реальность. Истина — не всегда то, что видят глаза.
Вторая рука старухи еле заметно дернулась и сжалась в кулак.
Соул успел сделать еще один шаг, замахнулся стальным лезвием и вдруг понял, что не может сдвинуться дальше. Мышцы окаменели и перестали слушаться команды мозга, словно кто-то неведомый потушил все нервные импульсы в теле. Старуха подняла голову, и в ее бесцветных глазах мелькнула зловещая радость. Кулак разжался, а пальцы за невидимые нити потянули Соула вниз. Неодолимо, без возможности сопротивляться. Ведьма-кукловод играла с марионеткой перед собой: пережала горло, сдавила легкие, а затем выпустила из них весь воздух и не дала возможности вдохнуть, пока колени Соула, послушные ее воле, не коснулись базальта, пока спина не согнулась в унизительном поклоне перед ведьмой, а вылезшие из хвоста белые пряди не запачкались в пыли.
— Соул! Что ты делаешь?! — голос Маки за спиной дрогнул.
Ответить он не смог: Гома-кьи не позволила губам разомкнуться, а языку отлипнуть от нёба. Зато заговорила сама.
«Так-то лучше, мотылек, — голос звучал в голове, и Соул не знал, слышит ли ведьму Мака. Он видел только пыльную поверхность перед глазами и даже не мог поднять голову, чтобы взглянуть на старуху. Нити сжимали сердце и, казалось, перетягивали шелковым волокном саму душу. — Не люблю, когда смотрят сверху вниз».
Мака сделала два шага и встала рядом с Соулом. Он краем глаза видел только ее пыльные кроссовки сквозь завесу своих волос, но мог представить, каким взглядом бывшая повелительница смотрит на ведьму:
— Превращайся, Соул.
Повеление повисло в воздухе.
«Сделает еще шаг, и ты умрешь, — после недолгого молчания сказала Гома-кьи, а потом нараспев продолжила: — Родник землей не засыплешь, растущее дерево камнем не придавишь, голос сердца не заглушишь. Ты сделал выбор сердцем, мотылек. Так почему бы тебе не забрать свою чужестранку и не уйти отсюда? Живым. Или хочешь взглянуть на мое новое тело? Как же долго я ждала этого часа».
«Тронешь Линг — убью. Даже если не тронешь, все равно убью».
«Угрожаешь? Ты забыл, кто из нас двоих сейчас распростерся ниц перед своим врагом?» — и ведьма зловеще захохотала.
***
Ветер перебирал светлые волосы чужестранки и целовал ее белую кожу. Ветер закручивал крохотные пылевые торнадо у лица юноши и дразнил его — смотри, что я умею, пока ты не можешь ничего, даже дышать без позволения Гома-кьи. Ветер танцевал вместе с бабочками над головой тибетки, а потом сорвался вниз и шепнул ведьме на ухо:
— Дракон близко.
Она прикрыла веки и уже в следующее мгновение взглянула на небо тысячей глаз гималайских маков, что росли у подножья ее дома на скале. Там, в солнечной синеве над цветочным полем, темно-лиловый дракон соревновался с горными ветрами в скорости и мощи. Обгоняя ледяные потоки воздуха, несся в небесной вышине и путь свой держал, судя по всему, прямо сюда. Маки следили за полетом ящера. Маки слушали мир вокруг.
Маки ощущали страх.
— Глупый, глупый дракон, — пробормотала себе под нос Гома-кьи и открыла глаза. — Думает, что несет спасение, а тащит на хвосте смерть.
Ведьма прищурилась и хитро взглянула на двух молодых людей перед собой. Непокорные. Девушку удерживает только предостережение, юноша не оставляет попыток разорвать путы, что скрутили его изнутри. Оба жаждут ее смерти. Оба ждут, когда силы ведьмы иссякнут или она совершит какую-нибудь оплошность. Глупые. Тысячелетние ведьмы никогда не ошибаются.
Но смерть она им покажет, потому что зрелище обещает быть захватывающим.
Очередной участок базальта вспорхнул бабочками, однако на этот раз никто не упал. Просто Гома-кьи позаботилась, чтобы всем стало видно дно ущелья. Затем она чуть ослабила нити на спине юноши, позволив ему выпрямиться на коленях и наконец увидеть, что стало с девушками внизу.