Хотя разговоров пока не было. Все стояли молча. Первым решился прервать затянувшееся молчание Кид. Он как-то неумело кашлянул, прочищая горло и привлекая к себе внимание, а потом произнес, словно размышляя:
— Ведьма мертва. И ее демон тоже…
Соул неохотно опустил взгляд и впервые посмотрел в сторону мертвой гусеницы, голова которой теперь валялась чуть поодаль от тела, отсеченная чем-то острым. Скорее всего, работа Джоан, а может, и пришедшего в себя Спирита. Над буро-желтыми останками уже кружилась пара мух.
— Соул, — позвал Кид, привлекая к себе внимание. Когда молодой человек повернулся к другу, тот держал в руках мерцающий красным сгусток. — По-моему, вот это по праву принадлежит тебе. — Он улыбнулся. — Душа ведьмы. Сколько у вас там с Линг было душ на счету?
— Девяносто девять, — вдруг пересохшими губами ответил Соул, не в силах теперь оторвать взгляд от огонька в руках Кида. Боясь осознать, поверить, принять факт, что он спустя столько лет все же смог осуществить свою мечту.
Кид шагнул было к Соулу с протянутыми руками, но вдруг передумал и передал душу Маке:
— По-моему, так будет правильней. Ведь вы сделали это вместе.
Мака не могла сдержать улыбки, когда отдавала Соулу огонек и смотрела, как он заглатывает душу. Повелительница светилась счастьем, и почему-то Соул был уверен, что причина ее лучистых глаз и светлой радости — не гордость за себя, сумевшую убить ведьму, причиной ее радости сейчас был он.
— Поздравляю, — улыбнулась Мака. Приподнявшись на носочки, она крепко обвила его шею руками и уткнулась в плечо, после чего тихо пробормотала: — Коса Смерти Соул Итер.
И Соул, невольно расплывшись в улыбке, обнял ее в ответ. Еще сильнее притянул к себе, прижался щекой к мягким волосам и закрыл глаза, чтобы не видеть перекошенное от недовольства лицо папаши (объятия его доченьки с бывшим напарником явно не входили в то, что он бы хотел лицезреть), не смотреть на язвительную улыбку Джоан и хоть на пару мгновений забыть про свою вину перед Линг.
— Спасибо тебе, — с искренней благодарностью пробормотал Соул.
========== Глава 39. Чувства тайные и взаимные ==========
Где-то на Тибетском нагорье, пятница, 3:05 p.m.
В машине пахло душистым разнотравьем с неприятным шлейфом бензина. А еще было тесно, душно и к тому же трясло — ох уж эти тибетские дороги. Да и деревенский водитель им попался тот еще лихач. Мака отрешенно смотрела в окно. Пыль из-под колес машины уже несколько раз успела окутать плотным облаком встречных паломников на обочине, мимо которых они проносились по дороге из Ака-Кьи в Лхасу. Водитель-тибетец каждый раз притормаживал, чтобы пыль не разлеталась далеко, но, кажется, люди ее и не замечали. Одетые в кожаные передники и с деревянными дощечками на руках и ногах, паломники медленно двигались вдоль дороги в медитативно однообразном простирании ниц. Шаг вперед, на колени, простирание, подъем, шаг вперед, на колени, простирание, подъем — и так сутками напролет бесчисленное количество раз. Маке они почему-то напоминали гусениц и снова возвращали к недавним событиям.
Она хмурилась, думала… и иногда улыбалась одними уголками губ своему отражению на стекле, потому что вспоминала счастливые глаза Соула, так неожиданно ставшего Косой Смерти. И гордилась. Не собой — им. Про то, что она теперь повелительница, сделавшая оружие Косой Смерти, Мака, конечно, тоже размышляла с каплей гордости за себя, но за Соула почему-то радовалась в разы сильнее. Ей бы хотелось взглянуть на него еще раз, чтобы увидеть ошалелую улыбку и ощутить дыхание его души, просто побыть рядом, в конце концов. Без всех этих недомолвок, недопониманий — без всех «недо», которые все это время грозовой тучей висели над ними обоими. Но Соула рядом не было, он уехал вперед на мотоцикле. Один.
Зато рядом сидел отец. Хмурый и задумчивый. Настроение у папы однозначно пробило отметку «хуже некуда» и продолжало катиться вниз. От этого повелительнице становилось не по себе.
А еще она тревожилась за Джоан, хотя они вроде бы успели обсудить произошедшее. Маке даже показалось, что ей удалось успокоить подругу насчет того, что вдвоем бы они с Гома-кьи все равно не справились. Мощности резонанса бы не хватило. Вот почему повелительница была искренне благодарна Джоан за то, что та дала Соулу шанс, поступилась своей гордостью и чувством собственничества ради единственного верного и справедливого решения. Однако напарницу все равно что-то мучило и никак не отпускало, и отчасти в этом была причина их фиаско с ведьмой. Не только Мака теперь закрывала часть души от своего оружия-глефы, но и Джоан вдруг что-то начала от нее утаивать, закрыла двери в пару комнат: наглухо, будто на десяток замков. Что за страшный зверь теперь жил там, в темных пространствах внутреннего мира Джоан, и от кого она его прятала: от себя или других?
Повелительница посмотрела вперед на пассажирское сидение, где ехала напарница. Утомленная после всего пережитого, она спала, но даже во сне ее лицо казалось Маке застывшей маской тревоги, а дыхание души неспокойными волнами растекалось вокруг подруги. Словно зыбкая рябь на море перед бурей. Ощущение надвигающейся беды на секунду поглотило Маку, но почти сразу отхлынуло.
Просто все устали, и всем нужен хороший отдых, успокоила себя повелительница и перевела взгляд на Кида, сидевшего сзади за Джоан. Вот уж кому-кому, а ему точно снилось что-то приятное, потому что Шинигами-младший во сне мило улыбался и изредка причмокивал губами так, будто жевал жвачку… Или траву… Мака улыбнулась, подумав, что Киду наверняка снится его недолгая травоядная жизнь.
Улыбка бесследно пропала с ее лица, стоило лишь поймать на себе внимательный взгляд папы. Спирит не спал. Глубоко задумавшись, он буравил взглядом дочь. Серьезный и недовольный.
— Ты ведь теперь не можешь взять в руки Косу Смерти Итера, верно? — спросил он внезапно.
Папа видел резонанс душ и, конечно, все правильно понял. Только обсуждать со Спиритом Албарном их с Соулом заморочки в отношениях и чувствах Мака хотела меньше всего. Хотя «отношения» — слишком громко сказано.
— Нет, — кратко ответила она и отвернулась к окну, давая понять, что не намерена продолжать разговор.
В машине надолго повисла тишина. За окном горы бесстрастно подпирали ледяными шапками небо, хохочущее солнце ползло в сторону высокого облака, а пара птиц парила в поисках добычи, и тени от них двумя серыми пятнами блуждали в злаковых волнах около дороги.
Мака смотрела на птиц, чья жизнь от рождения до смерти будет связана с Тибетом, и снова думала про Соула. Что будет с ней, если он захочет остаться здесь? Предпочтет горы пустыне и суровый Тибет жаркой Неваде?
Спирит прервал молчание, вырвав дочь из невеселых мыслей:
— И дело не в том, что тебе не хватает опыта, навыков или не можешь синхронизировать ваши дыхания душ, — на этот раз папа не спрашивал, а утверждал.
— Я не знаю, в чем дело, — сквозь зубы процедила Мака.
— Знаешь, — не унимался он.
Мака развернулась и в упор посмотрела на отца:
— Тогда не хочу об этом говорить.
— Мака… доченька… — Спирит с трудом подбирал слова. Это было видно по еле заметной морщинке на лбу, которая появлялась у папы только в минуты крайней озабоченности. — Как такое вообще возможно? Ты не только его простила, но и до сих пор… — он даже сглотнул, прежде чем закончить мысль: — Итер тебе до сих пор нравится. После всего, что он сделал?
— Сделал что? — не удержалась Мака от вопроса. Вряд ли он скажет что-то новенькое, а про то, какой Соул гад, она слышала от папы за два с половиной года столько раз, что и не сосчитать. Раз за разом, одними и теми же фразами, словами, с одними и теми же эмоциями и единственным желанием Маки заткнуть уши и не слушать, не слышать ничего, чтобы папа наконец отстал и не выворачивал ей душу.
— Оставил одну. Уехал, когда понял, что ты стала бесполезна для него как повелительница. Нашел себе здесь другую напарницу… — О, теперь и Линг приплел, такого Мака еще не слышала, а Спирит между тем продолжил: — Ты сегодня сделала для него в сотни раз больше, чем он того заслужил.