Виктор слышал, как Себастьян оценил его жест, но не дал тому слишком долго наслаждаться подобной благосклонностью. Люмьер устроил одну ногу на плече, а вторую отвел в сторону, зная, что это причинит боль не столь гибкому Себастьяну, но натянутость мышц добавит еще и острого удовольствия. Он вошел сперва медленно, а потом с сильным толчком, что тишину нарушил звук соприкосновения бедер. Виктор отпустил его ногу, которая так и осталась на его плече, чтобы, начав двигаться, придушить Эрсана ладонью, накрыв горло у адамова яблока. Второй рукой он отводил его бедро, начиная двигаться сильнее, жестче, то полностью выходя из тела возлюбленного, то проникая на полную длину. Он взял в руку его плоть, расцепив хватку, чтобы не дать никакого шанса Эрсану закончить позже него.
Люмьер брал его еще дважды. Пристроившись сзади на боку, держа его ногу на весу, двигаясь сильно и быстро, пока Себастьян помогал себе рукой. Виктор не был приверженцем брать или отдаваться сзади, спиной к груди, но в этот раз ему показалось до ужаса органичным, что закончили они уже так, когда Люмьер был глубоко внутри, лаская плоть Эрсана ладонью, которому уже оставалось только стонать, прислонившись лбом к постели. Виктор вышел из него ровно перед тем моментом, как Себастьян излился ему на пальцы, чтобы лишний раз не причинять ему уже не совсем приятной боли — тело возлюбленного было чувствительным, даже слишком чувствительным. Когда он довел себя до оргазма, Виктор лег на постель, чувствуя, как сокращаются бывшие столь долго напряженными мышцы.
Виктор поднял руку, на которой уже почти два года красовался браслет, подаренный Себастьяном. В качестве поощрения, ведь он оставил немало следов на теле Эрсана, он погладил Себастьяна по влажным волосам, пропустив их сквозь пальцы. Эрсан же подался вперед, страстно поцеловал Виктора в губы и аккуратно высвободился из его объятий. Он чувствовал, как внутри него все горело. Это пламя, возникшее в тот момент, когда он впервые увидел его в театре, разгорелось и стало настоящим пожаром. Все, что произошло сейчас, абсолютно не вписывалось ни в какие планы, но он ни за что бы не променял ни секунды той близости, что была между ними, на что-либо еще.
Он подошел к изящному бюро, отделанному перламутром, выдвинул потайной ящичек и достал небольшую коробочку, тисненую серебром. Себастьян взвесил ее на ладони и обернулся, лукаво посмотрев на Виктора. Тот был прекрасен в своей наготе.
— Я все ждал подходящего момента, когда мог бы подарить его тебе.
Он вновь приблизился к широкой кровати, на которой возлежал Виктор, а затем встал на одно колено и раскрыл коробочку. Вероятно, Эрсан был первым, кто видел такое удивление на лице Виктора. Он перебрался к краю постели, чтобы опустить ноги и оказаться перед ним.
— Себастьян? — Люмьер даже не знал, что ответить. Виктор во все глаза смотрел на кольцо, кажется, из платины, которое, вне всяких сомнений, было обручальным.
— В знак моего глубокого восхищения. — Эрсан улыбнулся — Я бы хотел связать с тобой жизнь.
Виктор протянул ему левую руку.
— Я бы с удовольствием вышел за тебя, если бы это было возможно.
— Забудь на мгновение о приличиях — усмехнулся он и надел кольцо Виктору на палец, — и будь моим.
— Я уже весь твой. — Виктор потянул его на себя, укладываясь на постель спиной.
Себастьян погладил его щеку и вновь страстно поцеловал, чувствуя, как пламя внутри него достигает пика. А Виктору в это же самое время казалось, что любить сильнее просто невозможно.
Следующим утром яркие солнечные лучи проникли сквозь плотные портьеры в спальню Себастьяна Эрсана. Хозяин уже давно не спал, а все думал о том, что произошло между ним и Виктором в прошлую ночь. Это меняло многое. А, точнее, меняло абсолютно все. Он подарил Люмьеру кольцо, которое когда-то предназначалось его отцу. Он купил его в Лондоне двадцать лет назад накануне известия о смерти Ива. Тот так его никогда и не видел, а Себастьян так никогда и не узнал о реакции на столь неоднозначный подарок. Но теперь все это было неважно. Увидев, что Виктор пошевелился, он ласково поцеловал его в макушку и шепнул:
— Пора вставать, мой дорогой.
Люмьер вытащил одну руку из-под одеяла и обнял Себастьяна за пояс, продолжая бороться за сон с непоколебимой и властно наступающей бодростью.
— В самом деле? — произнёс он, открывая один глаз. Почему-то, первым открыть всегда получалось именно правый.
— Уже давно рассвело, — ответил Себастьян, целуя его в щеку. — Ты сам говорил, что у тебя есть сегодня одно дело.
— Да, дело. — Виктор выгнулся весь на постели так, что все кости захрустели, а суставы словно бы встали на место. — Ты сегодня очень ласковый. — Виктор улыбнулся, даже погладил его по волосам. — Давай позавтракаем и я все тебе расскажу. Нас ждут вчерашние божественные морские гады.
Себастьян позвонил в колокольчик, чтобы оповестить слуг о том, что необходимо начать утренние дела. Виктор посмотрел на Себастьяна и оценил ущерб, причинённый тому вчера во время столь бурного секса.
— Боюсь, ворот рубашки тебя не спасёт.
Он протянул руку, касаясь кожи, почти багровой с вкраплениями фиолетового.
— Я надену шарф, — с улыбкой ответил тот.
— Благо, что зима. Тогда и я надену свой.
Виктор сидел напротив Себастьяна за завтраком, как и обычно, а вокруг них вальяжно суетились слуги, которые и себе цену знали при таком хозяине. Устрицы на завтрак оказались просто чудесными, как и лимонный чай с мятой и имбирем, ведь Люмьер ещё вчера оговорился, что замёрз, и попросил вино по той же причине.
— По поводу дела. Я надеюсь на твоё понимание и знаю, что ты достаточно хорошо меня знаешь, чтобы поддержать. Герцогиня де ла Круа пригласила меня к ним в особняк в Сен-Жермен, чтобы повидаться с Венсаном. — Виктор сделал паузу. — Ему становится только хуже. Мне хотелось бы его увидеть ещё хотя бы раз. Ведь произойти может все, что угодно, и неизбежное тоже.
Себастьян сделал глоток из своей чашки и, немного помолчав, произнес:
— Только при одном условии. Я пойду с тобой.
— Если бы я хотел пойти один, я бы пошёл, но я не мог тебе не сказать. — Виктор поджал губы. — Я рад, что ты пойдешь со мной. Герцог меня ненавидит.
— У Анри сложный характер, — согласился Эрсан. — А меня связывают с этой семьей очень тесные отношения. Во сколько тебя ждут?
— После обеда. — Виктор взглянул на напольные часы. — Не дай мне сломать герцогу нос, пожалуйста. — Люмьер усмехнулся.
— О да, он иногда очень заслуживает этого. Но не будем усугублять горе семьи.
— Только если он не попытается ударить меня.
Отправившись переодеваться, Виктор задал ещё один важный вопрос.
— Тебя не сильно заботит то, что мы слишком демонстрируем наши отношения? Я-то просто бывший артист, с меня взятки гладки, но ты куда более значимая персона.
— Ты даже не представляешь, насколько я важная персона, — улыбнулся Себастьян.
Виктор сам поправил платок на шее Себастьяна, отпустив служанку.
— Так что насчет моего вопроса, мой властитель мира сего? Одно дело — ты бы просто спал со мной. Ты со мной живёшь! — Виктор выделил последнее слово.
— Никто не посмеет меня и пальцем тронуть, — засмеялся Себастьян.
— Что, даже можешь договориться, чтобы нас сочли узами брака в церкви?
— Я не настолько всесильный, но о том, чтобы на наши отношения закрыли глаза нужные люди — могу.
— А ты опасен. — Виктор коротко его поцеловал.
Прогулка заняла не более получаса. Когда они поравнялись с особняком де ла Круа, оба замолчали. Встреча обещала быть тяжелой. Дверь открыл привратник. Мадам Жозефина де ла Круа уже ждала в холле.
— Прошу проходите. Месье Люмьер, Себастьян.
— Здравствуйте, Ваша Светлость. — Виктор улыбнулся Жозефине. — Позвольте поблагодарить вас за приглашение. Вы выглядите, что бы ни случилось, как всегда изящно.
— Благодарю вас. Отдайте ваши шляпы и пальто Дюпону и следуйте за мной.
Виктор избавился от пальто и шарфа, передав его прислуге и, коротко взглянув на Себастьяна, сделавшего то же самое, проследовал за Ее Светлостью. Он не раз бывал в этом доме, но посещал далеко не все комнаты, а потому лишь некоторые коридоры большого особняка герцогской четы были ему знакомы.