У Себастьяна в этот день тоже было немало дел — сперва рабочие, а потом и личные. В восемь часов он планировал встретиться со своим крестником, и как раз Виктора не должно было быть дома, чтобы лишний раз не пришлось играть с судьбой. После оперного театра Люмьер хотел заехать в пассаж и тот их самый любимый ресторан на острове Сите, а расписание Себастьяна не позволяло отлучиться на столь долгое время.
Когда он закончил разбирать все свои бумаги, заранее подготовленные Виктором — ведь он как никак продолжал вовсю работать на своего супруга и заботиться о его документах и корреспонденции, — Себастьян не без удовольствия отметил, что каждый листок, каждая печать и каждая подпись, каждая стопка были идеальны. Думая о Викторе еще в самом начале, только наняв его на работу, Эрсан отмечал его способность к ведению дел, но со временем это переросло скорее в убежденность. Зажатый в рамках оперного театра, Люмьер не мог никоим образом показать себя, раскрыть другие таланты, нежели танец, а теперь полтора года спустя, оказался очень рассудительным и рассуждающим молодым человеком. Они не раз спорили на тему того, куда стоило вложить деньги, кого сместить с должности и как лучше распорядиться прибылью. До двадцати восьми лет не имея никакого соприкосновения с политическими и экономическими играми человеком, Люмьер оказался поразительно находчивым и смекалистым.
В восемь вечера дворецкий сообщил о том, что к месье Эрсану явился ожидаемый гость, и его пригласили в ту гостиную, где они виделись раньше. Себастьян встал, чтобы поприветствовать Венсана и пожать ему руку, а потом предложил присесть. Спустя некоторое время на столе перед ними оказались две чашки кофе и две стопки коньяка.
Отметив, что Венсан выглядел с одной стороны лучше, чем прежде, но и с другой стороны иначе — и в чем проявлялась эта инаковость он пока не мог сказать — Эрсан крепко задумался, стоило ли ему продолжить свою игру, стоило ли вновь подступиться к изломанному и больному разуму этого юноши.
— Я рад, что вы вновь пришли ко мне, Венсан. Признаюсь, мне не хватало наших с вами бесед. Быть может, вы поделитесь со мной, куда же вы пропали? — Себастьян чуть улыбнулся и сделал глоток кофе, а после раскрыл портсигар, из которого достал папиросу, положив его на стол, предлагая тем самым табак маркизу де ла Круа, и закурил, внимательно смотря на собеседника.
— У меня были важные дела, — медленно произнес Де ла Круа, задумчиво разглядывая янтарную жидкость в бокале. — Расскажите мне, каковы ваши успехи с тем грешником? Вам удалось наставить его на путь истинный?
Себастьян курил, смотря на Венсана и, помедлив, произнёс:
— Боюсь, что это было совершенно бесполезное предприятие. Я ошибся в том, что с ним можно что-то сделать, — с лёгкой печалью в голосе произнёс Эрсан. — Он абсолютно не признает ни Бога, ни церковь, ничего святого. Более того, мнит себя языческим греческим богом.
Венсан вскинул голову на последних словах и посмотрел на Эрсана в упор.
— Греческим богом, говорите? По-видимому, дело безвыходное.
— Как я и сказал. А с теми, кто ставит себя в один ряд со Всевышним, считая себя древним, иным богом, заслуживает наказания. Наши предки умело наказывали. Жаль, его нельзя сжечь, как орлеанскую деву на площади. Ведь только огонь несёт очищение.
Себастьян смотрел на него в ответ, не отводя взгляда.
— И что же вы хотите предпринять? — Венсан задал свой вопрос вкрадчиво. — У вас же есть план, друг мой?
— Я думал об этом, — начал Себастьян, хотя в данном моменте и разговоре все обернулось чистой импровизацией, — и пришёл к выводу, что, покуда на дворе девятнадцатый век и еретиков больше не сжигают, я избавлюсь от него, а тело предам огню. К сожалению, так масштабно и красиво, как сожжение на площади, уже не выйдет.
Венсан взял в руки бокал и сделал небольшой глоток, затем закрыл глаза и тихо произнес:
— Боюсь, это единственное правильное решение. Когда вы планируете осуществить задуманное?
— В праздников праздник и торжество торжеств, — Себастьян сделал первый глоток из своего бокала.
— Хороший выбор, — произнес Венсан, откидываясь на спинку кресла.
— Хотите присоединиться?
— Это была бы честь, — усмехнулся Венсан.
— Хотите посмотреть? Или убить?
— Неужели вы позволите?
Себастьян не ответил, только повёл плечом. Клодетт вовремя прервала разговор, чтобы передать записку, которую Виктор прислал из театра, сообщая, что задерживается и планирует зайти за ужином в их любимый ресторан.
— Господин, послать ли извозчика обратно за месье… За ним? — Служанка осеклась, ведь имя Люмьера нельзя было называть при этом госте. Это был строгий наказ. Себастьян беспристрастно на нее посмотрел и коротко кивнул. Служанка кивнула в ответ, а потом откланялась, поняв, что её помощь ни в чем не нужна.
— Думаю, у нас с вами есть ещё около часа, прежде чем… — Он посмотрел на часы, время на которых приближалось к половине девятого. — Боюсь, в десять я буду уже абсолютно, совершенно занят.
Еще некоторое время они продолжали диалог. Венсан все время внимательно смотрел на собеседника, наблюдая за каждым его жестом. То, что он услышал сегодня, вызывало у него тревогу, и он знал, что она вовсе не беспочвенна. Виктор был в опасности, и теперь де ла Круа знал это абсолютно точно. Необходимо было предпринять меры и чем быстрее, тем лучше. Он допил коньяк и почувствовал, как драгоценная жидкость согревает его изнутри. Венсан убрал непокорную прядь со лба и сдержано улыбнулся, бросив взгляд на часы.
— Уже почти десять, — произнес он. — Я должен идти. Желаю вам успехов с вашими планами, мой друг. Боюсь, мои дела вынуждают меня отсутствовать в тот день в городе, но я обязательно буду ждать подробного рассказа обо всем. Не провожайте меня.
С этими словами Венсан поднялся на ноги и, коротко поклонившись, проследовал в холл, где привратник уже приготовил его пальто и цилиндр. До конца сохраняя спокойствие на лице, он покинул особняк на улице Сент-Оноре, и только оказавшись на улице, позволил себе дать волю чувствам. Сжав ладони, затянутые в тонкие кожаные перчатки, в кулаки, он издал звук, больше всего похожий на звериный рев. Он был зол. Страшно зол. Де ла Круа даже был удивлен, что смог до конца изображать согласие с планами Эрсана. Поднеся правую руку к груди, он нащупал очертания револьвера, который теперь всегда носил при себе. При желании он мог расправиться с ним в любую минуту, но это было в высшей степени неразумно. Тем более он не знал точно, где и в каких условиях содержится Люмьер. Если он убьет сейчас, то едва ли сможет помочь ему так быстро, как хотел бы. К тому же на место преступления прибудут служители закона и тогда наступит настоящая неразбериха, которой Венсану бы очень хотелось избежать.
Он закурил, достав из кармана портсигар. Де ла Круа остановился, пройдя несколько домов. Если он правильно понял служанку, Виктор вот-вот должен был вернуться в особняк. Эрсан ведь сказал, что с десяти часов будет очень занят, а значит, вероятно, ждать прибытия Люмьера остается недолго. Что если он спрячется в тени одного из домов и хотя бы на мгновение увидится с Виктором? Что если попробует предупредить? Венсан сделал глубокую затяжку и кивнул сам себе. Эта идея ему определенно нравилась.
К моменту возвращения Виктора в особняк начался дождь. Сперва он накрапывал, но буквально за несколько минут превратился в ливень, но не сносящий с ног, а погружающий город под сырую завесу. Экипаж, остановившийся на углу, был единственным, что показался без четверти десять. Люмьер вышел из него, держа в руках зонт, который сразу же раскрыл над головой. В руках у него были бумажные пакеты из ресторана и, поудобнее взяв их в руку, Виктор медленным шагом направился к дому, останавливаясь у парапета ограды, чтобы достать портсигар и присесть, закуривая. Почему-то ему нравилось сидеть вот так, пока промокали штанины его дорогущих брюк и волосы кудрявились чуть более небрежно. Он сделал глубокий вдох и посмотрел на окна особняка, из которых лился тёплый свет.