Так прошло еще несколько дней. Они осмотрели Помпеи. Раскопки все еще велись, но их обоих поразил размах и величие древнего города, раскинувшегося у подножия Везувия. А затем, наняв судно, отправились на Капри. Казалось, это слегка приободрило Венсана. Он смотрел на Виктора с восхищением, отмечая острым взглядом художника изменения, произошедшие в его внешности за последние несколько лет. Еще несколько раз после Остии он целовал его и, казалось, получал ответ на свои ласки. Венсану даже начало казаться, что все стало как прежде.
На Капри они провели еще четыре дня. Разнежившись на солнце, Венсан читал Виктору отрывки из местных газет и бульварных романов, и они вместе весело смеялись над ними. Сюда практически не долетали новости из Парижа, да и Венсану не хотелось их читать. Он не хотел, чтобы Виктор становился грустным, как это часто случалось, когда последний получал французскую корреспонденцию.
Закончили они свое путешествие осмотром красот Тосканы. Побывав в нескольких маленьких городках и вдоволь налюбовавшись открывшимися перед ними видами, они вернулись на виллу де ла Круа, уставшие, но, в целом, довольные. После возвращения из путешествия Венсан почувствовал себя настолько изможденным, что уснул и проспал несколько дней. В привычной обстановке голоса снова принялись за свое, но он был по крайней мере рад, что между ним и Виктором тронулся лед.
Итак, день рождения — тридцать пятый — у Виктора начался с того, что в дом, помимо Шарлотты и ее матери, ее мужа и сына, приехали герцог и герцогиня с внуком. Мадам Люмьер жила с ними уже не первый месяц, приехав еще в начале декабря, когда в Руане совсем похолодало. В Пиенце же было достаточно комфортно, чтобы провести зиму. К празднику наготовили стол, Виктор немного приоделся и играл на рояле, пока Мишель сидел рядом и ему мешал. Чтобы занять ребенка, Шарлотта все время пыталась его отвлекать, но мальчишка был до ужаса активным и непоседливым.
Венсана Элизабет занимала разговорами об Италии и итальянском языке — чтобы ему было не совсем неуютно, мадам Люмьер просила де ла Круа обучить ее каким-то интересным вещам. Виктор не ожидал, что приедут родители маркиза. Более того, он совершенно точно был удивлен, когда служанка сказала, что прибыл еще и герцог.
Когда дом наполнился гостями, Венсан почувствовал себя неуютно. Близость семьи пугала его, хотя он сам не отдавал себе в этом отчета. Не так давно герцог уже приезжал на виллу, но эта встреча кончилась ничем. Он привозил с собой и его сына — Аньеля, но маркиз был столь напуган, что попросил Виктора увести его в дом. Теперь, бросив лишь короткий взгляд на мальчика, он отметил, как поразительно тот вырос с той короткой, но весьма волнительной встречи чуть меньше года назад. Венсан боялся ребенка до глубины души, хоть и сам не мог понять почему. К тому же он едва ли помнил обстоятельства его рождения, а поэтому, несмотря на все уговоры и мягкие просьбы, отказывался принять его как своего сына.
Сначала он хотел было запереться в своей комнате, но благодаря совместный усилиям Элизабет и Жозефины, Венсан все же отошел от этой мысли и спустился в гостиную, где Элизабет тут же заняла его разговором об итальянском языке. В те дни, когда он чувствовал себя более-менее хорошо, он много читал, и настолько улучшил свой уровень знания языка, что в свободное время начал даже начал писать стихи и длинные баллады, которые иногда исполнял Виктор. Сам маркиз не считал, что делает что-то особенное, но в глубине души все же немного гордился своими успехами.
В качестве подарка на день рождения Венсан подготовил для Виктора серию рисунков, переплетенных в красивый альбом. Туда он включил как те наброски, которые он делал во время их совместного путешествия по Италии, а также рисунки, сделанные тайком, когда Виктор не видел, что его рисуют. Особенно Венсану нравился акварельный этюд, где Люмьер был запечатлен в апельсиновом саду, тянущимся к нависшему над ним плоду. Рисунок получился столь живым и красочным, что буквально завораживал, и Де ла Круа очень надеялся, что он понравится Виктору так же, как и нравился ему самому.
Несколько раз за день к нему подходил отец, но Венсан был столь зажат и скован, что беседа никак не завязывалась. Он все время прятал глаза, а голоса в его голове настойчиво советовали уйти. На третий раз Анри не выдержал и начал говорить. Его речь была пылкой, но говорил он о том, как сильно ему жаль, что все сложилось именно так. Не ожидая ничего подобного от отца и не выдержав, как ему казалось, его сурового взгляда, Венсан заплакал, словно ребенок. Вдруг все начало происходить очень быстро. Кто-то из женщин спросил, что произошло. Виктор, занятый у рояля, инстинктивно дернулся и отложил ноты. Он подошел к герцогу и Венсану и настоятельно попросил первого изменить тон, и постараться быть более ласковым, поскольку он-то точно знал, насколько чувствительным и нестабильным был маркиз, как легко его можно было задеть, а тем более расстроить и испугать. Он отвел герцога в сторону и сказал:
— Ваша Светлость, пожалуйста, будьте благоразумны. Представьте, что вы разговариваете с мальчиком, с маленьким ребенком, для которого каждое ваше резкое слово или недостаточно мягкий тон голоса причиняют физическую боль. Венсан, он стал совсем другим. Его пугает даже собственный сын, потому что он не понимает, как общаться с мальчиком. Вас он тем более будет бояться, вы ведь понимаете, что не без причин. Пожалуйста, будьте мягче. Просто скажите ему, что любите, и обнимите.
Виктор чуть улыбнулся. Герцог же нахмурился и покачал головой. Он не хотел этого признавать, но состояние Венсана беспокоило его. Он волновался за сына все эти годы, но так старательно скрывал это чувство в глубине души, что почти смог убедить сам себя, что все в порядке.
— Пожалуй, я был неправ, — произнес он медленно. — Анри посмотрел на Виктора и вдруг протянул ему свою руку. Судя по решительному выражению на его лице, настроен он был крайне серьезно. — Я был неправ и насчет вас, молодой человек. Вы вернули моему сыну жизнь, и я перед вами в неоплатном долгу.
— Вы не ничего не должны, Ваша Светлость.
— Я рад, что вы здесь Венсаном, — просто ответил герцог. — Как думаете, я могу попробовать поговорить с ним еще раз?
— Позвольте, я подойду к нему.
Люмьер отошел от герцога и присел рядом с Венсаном на подлокотник его кресла. Ладонь Люмьера легла на плечо маркиза, и он тихо сказал:
— Твой отец не желает тебе зла. Не бойся его. Он всего лишь хочет с тобой поговорить.
Венсан, который все еще чуть всхлипывал, послушно кивнул и тихо спросил:
— Ты обещаешь?
— Обещаю, — уверенно ответил Люмьер.
— Тогда я готов, — произнес маркиз и чуть улыбнулся.
Виктор погладил его по кудрям и позвал герцога, но прежде, чем оставил их вдвоём, повторил:
— Просто обнимите и скажите, что любите. Ему нужно только это.
Анри кивнул и вновь подошел к Венсану. Присев на корточки перед ним, он мягко провел тыльной стороной ладони по его мокрой щеке.
— Прости меня, Венсан. Я был слишком строг с тобой. Я всегда любил и буду любить тебя.
Венсан лишь тихо всхлипнул, совсем не зная как реагировать на подобные слова. Несмотря на то, что сказал Виктор, он все еще чувствовал страх, смешанный с чем-то другим, давно забытым и похороненным в нем. А затем произошло то, чего никто не ожидал. Герцог нежно обнял сына и сам заплакал. Время, казалось, замерло. Венсан чувствовал, как медленно бьется его сердце. Он просто не просто не мог понять, что происходит. Был ли перед ним тот самый человек, который позволил ему уйти из дома, когда он решил стать художником? Тот, кто силой заставил его оставить работу в театре и жениться на той, которую он никогда не любил? Был ли перед ним тот человек, кто привязывал его к кровати и вызывал священника проводить над ним жуткие обряды? Тот, кто мучил и терзал его столько лет? Все эти чувства захлестнули его, но в следующий момент Венсан вдруг понял, что в нем больше нет злости. Он простил его.