— Маркиз ложится спать в девять. Сегодня в девять, — сказал Виктор с особым нажимом, ведь Венсан потерял сознание в начале дня. — Поговорите. Оба. А потом, Маттео, я буду ждать тебя на террасе.
Венсан послал Виктору улыбку и проводил взглядом из комнаты. Взяв чашку обеими руками, он несколько минут молчал, собираясь с мыслями.
— Я знаю, что-то, что ты только что услышал, должно было тебя шокировать. Но я должен был рассказать все, понимаешь? В плохие дни все эти воспоминания обрушивались на меня словно груда камней, и я лежал, придавленный ими, не в силах пошевелиться. Я не горжусь своим прошлым и теми поступками, которые совершал. Но я изменился. За последние пять лет я стал совсем другим человеком, веришь ты в это или нет. И только любовь к Виктору сделала это возможным.
Маттео нахмурился и покачал головой.
— Разве вам не кажется это жестоким?
— Что? — вскинул брови Венсан.
— Из любви к человеку вы пошли на убийство того, кто был ему очень дорог. А теперь он живет с вами.
Венсан немного помолчал и затем, сделав глоток, медленно ответил:
— Я предлагал Виктору оставить меня, но он даже слушать не захотел. Когда я вспомнил, что натворил, я был разбит. Тогда же я понял, что болен.
— Виктор Люмьер либо святой, либо абсолютный глупец. Но глупцом он точно не выглядит, — невзначай сказал Маттео, а потом также взял в руки чашку. — Я продолжу с вами заниматься, вы талантливый художник, к тому же Виктор обещал ещё на прошлой неделе, что если я достигну определённого уровня, то смогу заниматься в его школе.
В школе, которую Виктор учредил для детей и подростков, которые хотели заниматься танцем, музыкой или живописью, где преподавали многие хорошие мастера.
— Я сделаю все возможное, чтобы это исполнилось, — улыбнулся Венсан. — Приходи завтра и мы будем рисовать сад. Я покажу тебе несколько новых приемов.
— Как жить с этим всем, синьор де ла Круа?
— Тебе нужно запомнить одну простую истину. В этом мире нет ничего более ценного, чем правда.
— Слишком много мыслей и истин на сегодняшний день. — Маттео покачал головой. — Как вы живёте со своей правдой, Венсан?
Венсан облизнул пересохшие губы и вновь улыбнулся. В его улыбке было что-то нервное.
— Я просто не знаю, как жить иначе. Я бы не хотел вновь становится тем монстром, которым был.
Раздался стук в дверь — пришла служанка и сообщила:
— Ваша Светлость, ваша ванна уже готова. Синьор Люмьер распорядился о ней заранее. Ваш чай с успокаивающими травами я подам в спальню.
— Благодарю, — кивнул Венсан, а затем вновь повернулся к Маттео. — Спасибо, что выслушал меня сегодня. Это очень много для меня значит.
— Мне нужно будет многое обдумать. Значит, мы с вами встречаемся завтра, ровно в то же время?
— Для вас, синьор Гоцци, приготовили ужин. Пройдёте в столовую? Синьор Люмьер явится в течение сорока минут.
— Да, я буду ждать тебя в студии в обычное время, — кивнул Венсан и поднялся на ноги. — А теперь иди.
— И вы тоже, синьор де ла Круа, иначе, как сказал синьор Люмьер, он будет особенно недоволен, если в девять вы не ляжете спать. — Служанка, которая была по возрасту близка к мадам Лефевр, откланялась и покинула комнату, и вслед за ней Маттео последовал в столовую.
Пройдя в столовую, Маттео замер на мгновение. Открывшаяся перед ним картина захватывала дух. Выросший в простой крестьянской семье, он никогда не видел столь изысканных блюд. Осторожно сев за стол, он принялся за еду с опаской, боясь, что ее у него могут отнять, ведь в его семье было восемь детей, и еще никогда в жизни ему не удавалось поесть спокойно. Наконец, закончив десерт, он бросил взгляд на часы и понял, что Виктор его уже давно ждет.
— Синьор Люмьер, я потерял счет времени. Прошу меня простить, — начал он, выходя на террасу.
— Все в порядке, Маттео. — Люмьер стоял и курил, смотря на все тот же раскинувшийся сад. — Пришелся по душе ужин?
— Никогда не ел ничего вкуснее, — честно признался мальчик.
— Я рад. После своих занятий можешь ужинать здесь. Впрочем, если ты хочешь, я могу выделить тебе отдельную комнату. Венсану приятно твое общество. Ты его радуешь.
— Я даже не знаю, что сказать, синьор. Я должен посоветоваться с родными.
— Я знаю. Я не даю тебе срок. — Виктор предложил Маттео папиросы.
— Нет, спасибо. Отец не велит мне, — он покачал головой с явным сожалением.
— А ты хочешь? — просто спросил Люмьер.
— Мне интересно, — просто ответил Маттео.
— Тогда бери. Интерес должен быть утолен. Делай, что тебе хочется, а не то, что тебе велят.
Маттео осторожно взял папиросу и несколько мгновений просто смотрел на нее, не решаясь закурить.
— Тогда ты просто поймешь, чего хочешь на самом деле. — Виктор протянул юноше спички. — И что тебе нужно.
— А как вы поняли, чего хотите? — вдруг спросил он, зажигая сигарету.
— Ты же видишь, моя жизнь была полна впечатлений и выбора. Я в какой-то момент стал понимать, что не стоит бояться, и нужно идти вперед за своими желаниями. Так я познакомился с Себастьяном. Рискнул.
— Наверное, вы очень смелый человек, — заключил Маттео. — Вы знаете, Венсан очень любит вас. Я увидел это в его взгляде, когда вы уходили.
— Я знаю, Маттео. Вот тебе и ответ на твой вопрос. Вот почему я не боюсь.
— Неужели любовь способна творить такие чудеса?
— Какие именно? — Он чуть улыбнулся.
— Он же убийца, — выпалил Маттео то, что так долго держал в себе.
— Посмотри на это с другой стороны, Маттео.
Юноша непонимающе уставился на Виктора.
— Он был такой же мальчик, как и ты, который родился с несколько отличительным разумом. Мальчик, которого судьба заставила много претерпеть. Болезнь сделала его убийцей тогда. Любовь сделала его таким, какой он сейчас. — Люмьер вздохнул. — Я знаю, тебя сильно заботит вопрос, ты не можешь понять, почему я здесь, ведь он убил моего возлюбленного, верно?
— Да, именно так.
— Пойдем за мной. — Виктор повел Маттео через террасу в сторону своего рабочего кабинета. — Теперь ты видишь Венсана не чистого душой восторженного художника, а больного убийцу, который сломал мне жизнь. — Не вопрос, утверждение. — Я прав?
Маттео кивнул, закусив губу. Ему самому было стыдно за эти мысли, но он мог считать иначе. Люмьер впустил его, открыв большую арочную дверь, исполненную красивым разноцветным стеклом. На противоположной стене от его стола висел тот самый «Гимн Красоте».
— Разве тот, у кого нет ни души ни сердца, может написать нечто столь прекрасное? — просто спросил Виктор.
— Нет, — только и выдохнул Маттео во все глаза смотря на картину. — Она изумительна, синьор Люмьер.
— Знаешь, Маттео, ты слишком юн, чтобы понять, и слишком мало пережил, чтобы анализировать мои собственные чувства и поступки. Тем и лучше, твоя молодость не запятнана болью и тяжелыми мыслями. Но задумайся о том, в чем настоящая Красота? Скажи мне, откуда она приходит? — Люмьер улыбнулся. — Порождение Ада или лазури небес?
— История, которую я только что услышал, говорит мне, что красота может быть повсюду, — осторожно ответил он.
— Красота не в лице, не в изяществе линий и жестов. Не в том, что мы слышим, не в том, что мы видим. А в том, что мы чувствуем. Сколько бы боли тебе ни довелось пережить, какую бы ношу ни пришлось понести на плечах, самое сокровенное и самое прекрасное находится здесь, — он коснулся своей груди ладонью. — C’est la beauté. La beauté de l’âme².
Они некоторое время так и стояли в тишине кабинета, в окна которого проникал прохладный осенний ветер. Люмьер больше ничего не говорил, ведь все слова были сказаны. Когда Маттео его оставил, Виктор опустился в кресло за рабочим столом, достал портсигар и прикурил, смотря на свой портрет. Ему предстояло обдумать все, что произошло, в этот долгий день. День длиною в целую жизнь.