— Люмьер, какого черта! Отвечай! Твоих рук дело? — Готье хорошенько встряхнул Виктора, но последний вцепился в его запястья, норовя сломать, если потребуется.
—Успокойтесь сейчас же! — мадам Лефевр закричала на них обоих. — Месье Готье, вы забываетесь!
— Закройте свой рот, мадам, — зло прошипел тот, все еще с яростью глядя в лицо Люмьера. — Это вас не касается!
— Да как вы смеете! — Она возмутилась подобному обращению, едва не задохнувшись.
— Какого черта Люмьер получает роль! — Готье напоследок дернул Виктора за рубашку, что на его шее остался след от воротника. — Немыслимо! Первый солист танцует премьеру для президента и его жены! Чья это была идея, господа? — Он всплеснул руками и с несдержанной ненавистью оглядел всех присутствующих.
— И правда, месье Люмьер, — начал директор, — вы не знаете, как так вышло, что за вас просили?
— За меня просили? — Виктор с удивлением посмотрел на него.
— А то ты понятия не имеешь, Люмьер!
— Я не понимаю, о чем речь. — Он нахмурился, делая шаг назад от Доминика.
— Твой покровитель!
— Я здесь ни при чем!
— Конечно, ни при чем! — Готье шагнул в его сторону. Виктор отшатнулся. — У тебя не больше двух ведущих партий, и ты открываешь вечер! Кому ты заплатил?
— Прекратите сейчас же! — Голос мадам Лефевр звучал раздраженно.
— Кому ты продался, Люмьер? С кем ты спал? Кто за тебя поручился?
— Месье Готье, успокойтесь! — Директор не выдержал подобного и сам. — Исключительно не вашего ума дело, кто назначается на главную роль! В конечном итоге, данное решение зависело от меня.
Доминик обернулся, бросив взгляд на директора, но даже и бровью не повел, а потом его внимание вновь вернулось к Виктору.
— Ты заплатил? Деньгами, телом? Как ты этого добился, ублюдок.
— В этом нет моей вины! — Голос Люмьера звучал громко, раздраженно, на грани с яростью.
— Ты ничем не лучше моего, Люмьер.
— Я работал не меньше тебя. — Он сжал челюсти так, что заиграли желваки. Начиная дышать все резче, казалось, Виктор был готов наброситься на Готье.
— Смотря чем ты работал, Люмьер. — Злая усмешка обезобразила его лицо.
Когда Доминик попытался схватить Виктора снова, Люмьер поймал его руку в свою так, что без труда ее заломил — повезло. Он обхватил его второй рукой за горло, прижав спиной к своей груди и сказал:
— Одно лишнее слово или движение — я сломаю тебе руку.
— Да что ты мне сделаешь, ты ведь ни черта не можешь. Запугивать, конечно, мастак! — Готье не верил тому, что кажущийся спокойным Виктор может сделать что-то из ряда вон.
— Ошибаешься. — Пальцы Виктора впились в шею «этуаля». — Ты сейчас извинишься перед мадам Лефевр, извинишься перед всей труппой за то, что прервал репетицию, извинишься перед директором за свое омерзительное поведение и уйдешь. — Люмьер вполне определенно дернул его запястье. Еще немного — перелома не избежать.
Кажется, что все вокруг с замиранием сердца смотрели на сцену, где определенно сменились роли.
— Давай же, — Виктор надавил еще сильнее, чем вызвал судорожный вздох Готье.— Это не так сложно.
— Ублюдок! — выплюнул Доминик.
Виктор тяжело вздохнул и покачал головой, потянул в сторону его руку, вызывая мучительную боль.
— Всего пара слов, Готье. И это закончится. — Он говорил спокойно, словно бы они обсуждали теорию музыки.
— Ла…ладно!
Виктор ослабил хватку на его шее, но руку не отпустил, пока тот, судорожно глотая воздух, наконец не сказал:
— Я… п-прошу прощения!
В этот же момент Люмьер отпустил его окончательно.
— А теперь убирайся отсюда! — Виктор одернул свою рубашку, возвращая воротник на место и поправляя рукава. — Мешаешься.
Готье попятился от Виктора, смотря на него все тем же злым взглядом, а потом ушел со сцены, свернув в левые кулисы. Люмьер тяжело выдохнул и посмотрел на мадам Лефевр, но не увидел на ее лице и тени недовольства. Видимо, слова, брошенные Домиником, вполне оправдали поведение Виктора, и она была совсем не против подобного исхода событий. Люмьер сдержанно ей улыбнулся, встретив такую же едва заметную улыбку, а потом подошел ближе к директору, чтобы спросить кое-что.
— Месье Карпеза, скажите, кто приложил руку к тому, что роль досталась мне.
— Простите, месье Люмьер, я не могу разглашать имя этого человека. Важная персона! — Он даже вздернул палец вверх.
— Настолько? — Виктор озадаченно запустил пальцы в волосы, взъерошивая кудри излюбленным жестом.
— Могу сказать лишь только, что он отзывался о вас крайне лестно.
— Лестно?
— «Виктор Ив Люмьер, бесспорно, справится с ролью. Он достигнет совершенства в искусстве на вершине изящества», если я не ошибаюсь.
— Благодарю вас. — Виктор кивнул в знак вежливости.
— Инцидент, стало быть, исчерпан! Господа, принимайтесь за работу.
Прошла неделя с тех пор, как Венсан начал работать в оперном театре. Для него это стало неделей открытий как приятных, так и вполне досадных. Несмотря на то, что он был занят и каждую свободную минуту посвящал работе, до него все же долетали слухи и сплетни, которыми полнился закулисный мир. От его внимания не укрылось, что часто центральной фигурой этих сплетен был Виктор. Это немало удивило Дюплесси, ведь он был абсолютно уверен в честности танцовщика.
Однажды вечером, когда он задержался в своем кабинете вплоть до вечернего представления, он стал свидетелем неприятной сцены, разразившейся между мадам Лефевр и месье Жераром, одним из ведущих хореографов. Мадам Лефевр делилась своими сомнениями на счет состоятельности Виктора для главной роли. Она считала, что ему не хватает должной артистичности и его прыжки в последнее время недостаточно легки. Жерар же спорил с ней. По его заверениям, Виктор, который находился в его классе мог дать фору любому молодому танцовщику, служащему в стенах театра. К тому же, упомянул Жерар, за Виктора попросили. Кто они такие, чтобы оспаривать приказы свыше. Даже если бы Виктор не умел танцевать вовсе, он все равно должен был выйти в главной роли, и они бы ничего не могли с этим сделать. Им еще несказанно повезло, что Виктор знает как выполнять необходимые па. На это Лефевр что-то возразила, но Венсан не расслышал что именно.
Он чувствовал себя неловко. Вспомнив свой недавний разговор с Виктором, где тот упоминал, что иногда поклонники предлагали ему баснословные суммы всего лишь за одну ночь, проведенную наедине, он задумался. Он помнил, как решительно Виктор отвергал все эти предложения. Мог ли сейчас он передумать? За все недолгое время их знакомства Венсан ясно уяснил, что танцовщик вовсе не производит ветреного впечатления. Так кто же за него попросил? Как это произошло? С этими вопросами он поспешил вернуться к своим делам. Работа не могла ждать.
К Виктору приставали с вопросами каждый день до и после репетиций, даже на завтраках, обедах и ужинах, и его нервы просто перестали выдерживать. Он перестал спускаться в столовую и просил Шарлотту что-нибудь для него взять. Не пил ничего, кроме воды, и не особенно хотел с кем-то общаться. Он не мог слоняться по коридорам или подняться на крышу лишний раз, поскольку преодолеть такое расстояние после рабочего дня ему было уже не под силу. Виктор мог договориться с консьержкой и попросить ключи от какой-нибудь ложи, чтобы посидеть в тишине зала, когда уже погашена люстра, оркестр разошелся и артисты разъехались по домам или ушли отдыхать в театральные спальни.
В те дни Люмьеру не хватало именно тишины. Спокойствия, но не сонного и ленивого, а гармоничного и правильного. Мало кто бывал в Золотом фойе или на балконе Гарнье, и он позволял себе минуты уединения именно там, смотря на проспект Оперы, на огни города, дыша прохладным весенним воздухом. Он сидел на парапете, смотря на сгущающиеся сумерки, на частые экипажи, идущих домой людей, и думал о том, какая у него могла быть жизнь, если бы не театр. Был бы он уже женат и были бы у него дети; писал бы он музыку или предпочитал заниматься, например, изучением и исследованием чего-либо; жил бы он в Париже или в Руане; был бы у него любовник или возлюбленный, и мыслей бы не было о какой-нибудь жене и детях, с которым бы они счастливо жили где-нибудь не во Франции вовсе. Виктор всего лишь думал, стараясь не зацикливаться на происходившем вокруг него в Гарнье.