Когда Софи и Виктор танцевали pas de deux, кажется, у мадам Лефевр и месье Жерара мог случиться сердечный приступ. Это была та самая часть, к которой Виктор уже сильно уставал и нога требовала к себе внимания, но не было ни малейшей возможности ни сделать ему укол, ни перевязать сустав.
Но все обошлось. Люмьер не оступился, ни тем более не упал, и даже сдержал на лице красивую улыбку, пока Принц и Фарфалла грациозно танцевали вдвоем.
Когда балет закончился, а зал разразился бурными аплодисментами, Виктор чувствовал себя так, словно бы был богом на Олимпе. Чувство триумфа было столь ярким, что он не мог перестать улыбаться во все зубы, смотря на зал, который впервые увидел по прошествии нескольких часов. На сцену по обыкновению полетели цветы, и Виктор даже случайно поймал одну яркую и роскошную бутоньерку из орхидей, которая приземлилась ему, кажется, из бельэтажа в руки. Он даже шутливо поклонился своему дарителю — не удержался, — ведь цветы свалились ему в буквальном смысле на голову, и это видели все.
Занавес опустился. Софи и Виктор дважды выходили на поклоны за него, чтобы поблагодарить публику за овации. Премьера прошла поистине успешно!
Когда зазвучали последние аплодисменты, кто-то коснулся плеча художника. Обернувшись, он увидел личного секретаря месье Карпеза, который без лишних церемоний попросил его пройти за ним. Венсан был удивлен и немного раздосадован. Ему хотелось первым поздравить Виктора с успехом, а также справиться о состоянии его здоровья. Несмотря на то, что в минувшую неделю тот совсем перестал хромать, Венсана не покидало смутное беспокойство. Его отвели прямиком к директорской ложе, где к пущему удивлению художника, был и месье Эрсан. Тот поприветствовал его легким кивком, но ничего не сказал. Его взгляд был прикован к сцене.
Директор сцены был крайне доволен прошедшим представлением. Он поздравил художника с успехом и, придирчиво осмотрев его вечерний костюм, заявил, что он как автор картин обязан присутствовать на открытии выставки. Выдавив из себя скромную улыбку, Венсан поблагодарил директора за оказанную честь и удалился.
Ему все же хотелось хоть на мгновение застать Виктора за кулисами, но, когда он уже приближался к заветной цели, его перехватил месье Бертран. Тот поздравил его с успехом и отметил несколько нюансов, на которые обратил внимание. Разговор затянулся. Через некоторое время аплодисменты в зале смолкли и вскоре послышался оживленный шум. Публика вот-вот должна была покинуть свои места и переместиться в Золотое фойе. Времени на то, чтобы перехватить танцовщика, совсем не оставалось.
Чувствуя расстройство и волнение, Венсан прошел в сторону фойе. Это была его первая самостоятельная выставка, и он был совсем не уверен в том, что публике придутся по вкусу творения его кисти. Венсан не понимал, почему из всех художников Эрсан выбрал именно его. Импрессионистов едва ли жаловали в высоких кругах и для мероприятия подобного масштаба разумней было бы выбрать кого-то с более традиционными взглядами. Хотя даже среди импрессионистов были те, кто обладал, по мнению Венсана, значительно большим талантом, чем он сам. Ренуар мог бы справиться с поставленной задачей куда лучше. Художник помнил какое большое впечатление на него произвела его «Маленькая танцовщица», увиденная им в ателье фотографа Надара. Однако сейчас поворачивать назад было поздно. Картины, установленные на высоких стойках, были пока что закрыты бархатной тканью, но скоро они должны будут предстать перед высокопоставленными гостями во всем великолепии.
Взяв у официанта бокал с шампанским, Венсан осушил его одним глотком. Фойе постепенно заполнялась. Изучая изысканно одетую публику, он подумал, что на прием, подобный этому, могли быть приглашены его родители. Эта мысль, промелькнувшая случайно, испортила его настроение окончательно. Он знал, что не прав.
Глупая ссора, разыгравшаяся между ним и отцом, уже давно не давала ему покоя. Венсан любил родителей и изначально вовсе не планировал, что его протест продлится столь долго. Несмотря на то, что ему нравилась свободная жизнь художника и работа в театре, он скучал по обществу, в котором вырос. Он знал, что должен сделать первый шаг, но никак не мог набраться смелости, чтобы его предпринять.
Появился директор Карпеза. Он окинул присутствующих многозначительным взглядом и начал говорить. В своей речи он отметил, что Опера поддерживает искусство всех форм и размеров. Он также указал на Венсана, который в это время стоял в стороне и объяснил, что сегодняшняя выставка представляет собой нечто совершенно особенное, глоток свежего воздуха. Прозвучали аплодисменты и с картин сняли тяжелую материю. Послышались удивленные возгласы. Венсан оглядел гостей, но не увидел на их лицах возмущения и отвращения. Вздохнув, он выпил еще один бокал и позволил себе чуть улыбнуться. Картины понравились гостям. Вечер можно было ознаменовать полным успехом.
Минут через пятнадцать Венсана тронули за рукав, а тихий голос произнес:
— Надеюсь меня отсюда не выгонят, ведь у меня нет такого количества драгоценных камней.
Люмьер встал по его правую руку, уже умытый от грима, хотя и с уложенными волосами. Он был одет в привычную белую рубашку и новые брюки, а на шее был все тот же синий шарф с магнолиями.
— Кажется, все прошло как нельзя лучше. — Улыбнулся Венсан. — По крайней мере, в меня никто не хочет кинуть камнем, а ты был великолепен.
— Спасибо. — Виктор мимолетно тронул его запястье. — Боюсь, картины твои сейчас не рассмотреть. Загляну, когда закроют театр. — Люмьер смотрел на людей, наводняющих Золотое фойе, а потом сказал: — Никого в лицо не знаю. Только вот этого мужчину, он был на репетиции. И, пожалуй, все.
Венсан окинул взглядом толпу.
— Это месье Эрсан. Он заказал у меня всю серию. Я никак не могу поверить, что он оказал мне такую честь, — он повернулся к Люмьеру и восторженно произнес. — Моя первая настоящая выставка!
— На этом моменте я должен бросить в тебя букет цветов, а потом зацеловать. — Виктор широко улыбнулся. — Людей много, и вроде как неприлично.
Люмьер еще некоторое время смотрел на гостей, потом его взгляд возвращался к вышеупомянутому месье Эрсану.
— А твои родители здесь? Мне кажется, сегодня в Опера собрался весь бомонд.
— Кажется, нет. Хотя я бы не удивился, если бы встретил их сегодня.
Из толпы черных фраков и прекрасных, искрящихся вечерних платьев, к Люмьеру целенаправленно подошел молодой человек, лет на пять младше, но если присмотреться, оказывалось, что скорее всего они были ровесниками. Виктору понадобилось время, чтобы сообразить, кто был перед ним.
— Ничего мне не объясняйте, — вдруг сказал Люмьер. — Выйдете из Фойе и поверните налево, там будет дверь. Два этажа наверх и вдоль по коридору. — Он окинул взглядом стоявшие у часов вазы с цветами. — Берите и бегите!
Дождавшись благодарственного кивка и разрешения этой забавной ситуации, Люмьер пояснил:
— Жених Шарлотты. Со мной боится разговаривать. Думаю, я бы также повел себя рядом с твоим отцом. А может быть и нет.
— Ее портрет стоит вон там, — Венсан указал в сторону, где столпилась большая толпа людей.
— О портретах! А мой где? — Притворно возмутившись, Люмьер посмотрел на Венсана.
Он смутился.
— Я не мог позволить его продать, так что он ждет в мастерской. Однажды ты украсишь им свой кабинет.
—Кабинет? — Люмьер улыбнулся. — Где-нибудь в роскошном доме, где мы с тобой будем жить? — Улыбка стала еще шире. Виктора разобрала нежность.
— Да, там ты будешь писать прекрасную музыку, — ответил улыбкой Венсан.
— Замуж, значит, зовешь?
Художник звонко рассмеялся. Ему очень хотелось поцеловать танцовщика, но вокруг них было слишком много людей. Поэтому он лишь плотно сжал его руку и посмотрел в глаза.
В этот момент к ним приблизился месье Карпеза, который решил лично поздравить художника с успехом и познакомить его с некоторыми заинтересованными гостями.