Он шел и шел, поднимаясь все выше по небольшим, но крутым лесенкам, по петляющим дорожкам, выстланным булыжником, скользким от дождя, пока перед ним не оказалось небольшое каменное сооружение. Виктор достал ключ и открыл крошечную чугунную створку, чтобы войти внутрь.
— Здравствуй, папа.
Виктор выбросил старые цветы и возложил к имени Ива Люмьера белоснежные лилии. Он провел ладонью по буквам его имени на камне и прикрыл глаза, смаргивая слезы.
Спустя несколько часов тишины, когда над кладбищем разошелся и вновь стих дождь, в заупокойной тишине Монюманталь на могиле известного скрипача зазвучала музыка.
Пока Виктора не было, мадам Люмьер занималась обедом — она готовила салат и булочки с корицей. Все остальное было готово еще со вчера, а потому она не стала придумывать что-то новое. Завидев спустившегося Венсана со второго этажа, она окликнула его и спросила:
— Не хотите чаю?
Элизабет улыбнулась, отложив баночку с сахаром, из которой хотела сдобрить мучную смесь.
— Правда, булочки пока только готовятся, но я могу предложить шоколад.
— С удовольствием! — Улыбнулся Венсан, садясь на краешек стула. В руках он держал лист плотной бумаги и карандаш. Как и обещал, он был полон решимости нарисовать портрет.
— Вы черный чай любите? Мне Виктор прислал фруктовые чаи, зеленые, а еще есть кофе. Он говорил, что кофе вы любите больше. — Элизабет распахнула шкафчик, где стояло множество разномастных пакетов с эмблемой того самого магазинчика неподалеку от Вандомской площади.
— Чай мне подойдет, благодарю. Не возражаете, если я сделаю несколько эскизов?
— Конечно, возражаю, месье Дюплесси. — Она усмехнулась. Точно, как это делал Виктор.
Она поднялась на небольшую скамеечку, чтобы достать пакет нового черного чая с верхней полки. Люмьер был выше матери на голову. Элизабет была достаточно миниатюрной женщиной.
Венсан склонился над листом и принялся работать быстрыми штрихами. Спустя несколько минут он робко произнес.
— Я очень благодарен вам и Виктору за оказанное радушие. И Руан просто прекрасен. Здесь необыкновенный свет.
— Рада знать, что так. — Элизабет все время улыбалась.
Она заварила чай в специальном фарфоровом заварнике и поставила его на стол, как и второй с горячей водой, а потом и две чашки. Достав из другого шкафчика шоколадные конфеты, также привезенные из Парижа, она устроилась напротив Венсана за столом.
Мадам Люмьер разлила чай по чашкам и пододвинула одну к себе.
— Здесь жизнь другая, нежели в Париже. Чуть более размеренная и тихая.
— В этом есть свое очарование.
Убрав непослушную прядь со лба, Венсан внимательно посмотрел на нее.
— В детстве я часто бывал в долине Луары и заполнил тот свет очень хорошо. Он тоже красив, но все же здесь все совсем другое. Я бы хотел когда-нибудь побывать в Гавре и писать там с натуры.
— Мы объездили много городов, когда Виктор родился. Ему еще и месяца не было. Мой муж любил ездить по Франции, несмотря на то, что свою юность он провел в самых разных странах. Тот портрет, что висит в гостиной, и вовсе написан во Фландрии. Иву там тридцать лет.
Мадам Люмьер подвинула чашку Венсана к нему ближе, а потом взяла в руки свою, грея прохладные пальцы. Венсан сделал небольшой глоток.
— Я отметил характерные черты. — Вновь улыбнулся художник. — Я не хочу показаться грубым, но могу я задать вам достаточно смелый вопрос?
— Все, что угодно, Венсан.
Элизабет смотрела на него с интересом. Он опустил глаза и сделав глубокий вдох отважился спросить:
— Вам было тяжело принять необычные вкусы Виктора?
— Вкусы? — Она даже немного удивилась вопросу. — Вы имеете ввиду… Отношения?
— Да, простите, если выразился несколько туманно. Я не представляю как бы отреагировали мои родители в подобной ситуации, — Венсан взял конфету. — Думаю, я бы для них умер.
— Человека не определяет то, с кем он делит постель. — Элизабет покачала головой. — Виктор родился очень слабым, и мы все время боялись, что он просто не выживет. А потом у меня умер муж. — Она даже опустила глаза и тяжело вздохнула. — И у меня остался только сын. И больше никого. Отказаться от своего ребенка лишь потому, что он отличается, это для меня немыслимо.
— Виктор очень гордится вами.
— Гордится?
— Да, так он мне говорил.
— Он очень много делает. Иногда даже слишком.
Мадам Люмьер внимательно посмотрела на Венсана.
— Вы бы понравились ему.
Художник смутился и вернулся к рисунку.
— Хочу верить в это.
— Виктор вас любит. Этого было бы достаточно. Но будьте уверены, Ив мог бы устроить вам допрос. Но преданность своему делу его бы точно покорила.
Чувствуя, что все его лицо покрывается краской, Венсан лишь смог прошептать.
— Это взаимно.
— О, Венсан. — Она взяла руку художника в свои. — Он вам еще не признался?
Художник мотнул головой и принялся еще усердней выводить линии. Виктор любит его? Несмотря на то, что последние недели были совершенно особенны, Венсан даже не задумывался на эту тему, боясь, что все может быть совсем не так, как ему хотелось бы. Те чувства, которые он испытывал к Виктору были не похожи ни на что из того, что он испытывал в своей жизни, и теперь, невольно признавшись, он чувствовал, что все сильнее чувствует уверенность в них.
— Только не выдавайте ему меня.
Элизабет погладила Венсана по ладони.
— Не краснейте вы так, месье Дюплесси. Просто по секрету, как жена одного Люмьера, скажу, что, если композитор написал вам музыку — симфонию, сонату, что угодно — он совершенно в вас влюблен.
— Обязательно запомню. — Засмеялся Венсан, откладывая карандаш и протягивая ей лист бумаги. — Это всего лишь набросок. Кстати, с Виктором я познакомился именно так. Я рисовал его портрет.
— Да? — Мадам Люмьер удивилась, словно бы Виктор ей не рассказывал.
Она взяла лист бумаги в руки, рассматривая себя. Элизабет подняла взгляд на Венсана и нежно ему улыбнулась.
— Спасибо большое, это очень мило с вашей стороны. Он замечательный.
— Я изобразил его в виде Диониса, восседающего на троне. Портрет все еще в моей студии. Я бы хотел его подарить Виктору однажды. Мне бы хотелось его вам показать.
Виктор бесшумно подошел сзади, опуская руки на плечи Венсана. Ни мадам Люмьер, ни художник не заметили за разговором, как открылась и закрылась входная дверь.
— Думаю, мы что-нибудь обязательно придумаем.
— Виктор? — воскликнул Венсан, вздрагивая и закрывая глаза. — Ты напугал меня.
— А что это вы тут без меня тайные разговоры ведете? — Люмьер погладил плечи Венсана в успокаивающем жесте.
— Я рассказывал о том, как хорошо ты мне позировал в марте. Но если ты имеешь что-то против, я готов сохранить эту страшную тайну и унести ее с собой в могилу, — заговорщически произнес Венсан, делая еще один глоток. Чай почти остыл.
— Если ты не говорил моей матери, что я позировал тебе обнаженным, конечно.
Венсан бросил на него смущенный взгляд.
— Правда? Какая прелесть. — Элизабет скрыла очередную улыбку за чашкой чая.
— Абсолютно! Мне тоже понравилось.
— Люмьер, сейчас же переоденься. С тебя вода течет.
На улице разразился жуткий ливень около часа назад, а потому Виктор был мокрый насквозь.
— Если ты заболеешь, месье Дюплесси придется за тобой ухаживать.
— И правда, Виктор. Ты совсем продрог. Хочешь я помогу тебе?
Виктор посмотрел на Венсана, а потом и на мать. Немного подумав, он ответил:
— Только если соберешься принимать со мной ванну.
Венсан вновь вспыхнул и допил чай одним глотком.
— Виктор! Не капай на пол! Иди наверх.
— Хорошо, мама, твоя воля. — Он улыбнулся Венсану, а потом вышел в гостиную, чтобы подняться.
Мадам Люмьер накрыла руку Венсана своей и тихо сказала:
— Сохраните нашу маленькую тайну.
Венсан быстро кивнул и поблагодарив мадам Люмьер еще раз, последовал за Виктором. Когда они поднялись наверх и в спальне Виктора закрылась дверь, Люмьер снял с себя мокрый пиджак и взъерошил волосы, чтобы избавиться от излишка воды. Он взял из шкафа новое полотенце и вытер лицо, чтобы ощущение влажности перестало приносить неприятные ощущения. Промокнув волосы, он повернулся к Венсану и сказал: